Копья народа - [30]

Генри окреп. И однажды утром бушмены вместе с Генри двинулись на юго-восток. Женщины добывали коренья, собирали с деревьев чиви красные плоды. Раз Пити даже принесла мед.

На третий день, когда солнце вскарабкалось почти в зенит, они увидели одинокую ферму. Пастух-африканец, опираясь на палку и стоя на одной ноге, пас стадо овец. Размахивал железными крыльями ветряной насос. В прямоугольнике искусственного бассейна отражалось небо.

— Мы пришли, — сказал старый Кану.

Генри молча смотрел на пастуха, на землю, заселенную людьми. Едва ли здесь встретят его с распростертыми объятиями. И все же он волновался, словно блудный сын, вернувшийся наконец домой.

— Мы пришли, — повторил Кану. — Здесь живут твои братья.

— Хвала тебе, бушмен, Хвала тебе, старик.

Маленькая Пити с грустью смотрела на гостя. Он явился из другого мира, и этот мир властно звал его к себе. Генри подошел к Пити, молча подержал ее руку в своей.

На дороге показался грузовик со скотом в кузове. За рулем сидел африканец. Ветер сносил в сторону плотный шлейф красной пыли. Генри остановил машину.

— Вид у тебя, парень, будто год через Калахари шел, — сказал шофер неприветливо. — Ну, садись.

Генри уселся в кабину.

— Честно скажи: документы есть?

— Нет.

— Встретим патрулей на дороге — выскакивай…

Когда Генри выглянул из окна, Кану и его спутники все еще стояли у дороги. Маленькая Пити, притихшая и грустная, смотрела на машину. Генри помахал девушке рукой, по Пити не шевельнулась.

Генри стало грустно. За короткий срок он успел подружиться и с девушкой, и с Кану, и со всем маленьким племенем.

Машина прыгала по выбоинам. Откинувшись на спинку сиденья, Генри глядел вдаль. Плыла навстречу холмистая степь. Оставались позади фермы и прямоугольники земель, огороженные хозяйскими заборами, где на полях работали африканцы.

Генри думал об Иоганнесбурге. Все дороги ведут домой. Там ждут его друзья, ждут и агенты секретной службы.

Тяжелая предстоит борьба, но нет другого пути.

Часть вторая КОМИТЕТ ДЕЙСТВИЯ

I

Скрываясь от полиции, Том Аплани жил на конспиративной квартире в одной из локации возле Иоганнесбурга. Это была крохотная комната в старом, полуразрушенном доме. Аплани научился спать чутко. И едва в эту ночь у окна раздались осторожные шаги, его словно подкинуло в постели. Первой его мыслью было: «Выследили!» Осторожно ступая по деревянному полу, Том приблизился к окну и остановился, удивленный. В залитом лунным спетом переулке стоял африканец лет тридцати, в мятом костюме. Генри Мкизе, которого он, Аплани, считал уже мертвым! На миг перед ним возникла картина: железнодорожная платформа. Генри Мкизе и он, Аплани, окружены агентами отдела безопасности. Электропоезд трогается. Агенты, которые, видно, подстерегали их, накидываются на Генри, валят его на землю, выворачивают руки. Долго о Мкизе не было слышно, и все решили, что полиция тайно, без суда убила его, как убивает она многих африканцев — противников апартеида. По Мкизе жив. Вот он стоит перед ним цел и невредим.

Аплани раскрыл раму:

— Лезь быстрее! Не следят, не заметил?

Мкизе скользнул в окно. Маленький Аплани с интересом разглядывал его.

— Откуда ты явился?

— Из лагеря.

— Бежал?

— Неделю через пустыню шел.

Мкизе сел на кровать, устало провел рукой по глазам, оглядел Аплани, его пышную шевелюру, спускавшуюся почти до воротника рубахи.

— Никак не пострижешься. Это кончится плохо для тебя, модника.

— Плохо?

— Сцапают тебя за прическу. Ведь за тобой охотятся.

— Пусть поймают, — с вызовом сказал Аплани.

— Кто сейчас председатель Комитета действия?

— Эндрю Могано.

— Ло! Тот адвокат? Это хорошо: умный, решительный. Нужно бы встретиться с ним.

— Дня через два, не раньше. Могано на легальном положении. Не может он встречаться с каждым из нас, когда мы захотим. Отдел безопасности без дела не сидит, сам понимаешь.

— А как тут наше Африканское общество? Я же почти полгода был а тюрьме. Арестовывают?

— Тяжеловато приходится. Наци[22] с нами не церемонятся, сам знаешь. Почти все руководители, как и раньше, в подполье. Стараемся пустить корни всюду. В городах, в деревнях, в бантустанах[23] у общества свои люди. Да это и при тебе было.

— А «Копья народа»? Отряды существуют?

— Воюют понемногу. Система изолированных троек и пятерок оправдала себя вполне. Иногда, конечно, сам знаешь, и схватят какую-нибудь тройку. Но на ней все и обрывается. До Комитета действия им не добраться.

Аплани покопался в растрепанной пачке газет.

— На вот, почитай «Рэид Дейли мейл». Сами признают: за два дня «Копья» разрушили высоковольтную линию и отводной канал в Крюгерсдорфе.

— Хорошо.

— Да. И все же мне, Мкизе, иногда кажется, что мелкими группами мы ничего не добьемся. Конечно, здесь у нас не Ангола. Лесов нет, большим отрядам укрыться негде.

— И правильно думаешь, Аплани, мелкие группы ничего не добьются. Но народ должен надеяться, должен видеть, что мы, борцы за счастье, существуем. Народу нужно учиться борьбе. Наши боевые выступления, если ты хочешь знать, это школа. А как же иначе народ научится сражаться? Будут и жертвы. Но что поделаешь? Ждать, что кто-то великий и сильный придет и спасет нас? Ты прав, нужна настоящая армия. И мы со временем создадим ее, если наци не захотят решить дело миром. Кстати, никто еще не вернулся из иностранных военных школ?