Коплан попадает в пекло - [3]

Кельберг засунул руку в левый карман твидового пальто — элегантного пальто с росчерком лондонского портного на серо-черной подкладке — и вынул из него визитную карточку.

— Вот держите, — сказал он. — Я отметил здесь семь вопросов, по которым мой шеф желает получить уточнения из достоверных источников.

Мареску взял карточку и сунул ее в карман. Кельберг продолжал:

— Я надеюсь, что вы отдаете себе отчет о том значении, которое имеет для вашей родины строительство в Бразове? Если ваше правительство действительно сможет противостоять планам русских, то оно спасет будущее румынской нации. Русские, поставленные в безвыходное положение, не осмелятся применить силу для навязывания своих взглядов. В современной ситуации они будут вынуждены вступить в переговоры. Если они сбросят маску и открыто продемонстрируют, что рассматривают вас, румын, как колонизованную нацию, то вызовут жуткую шумиху.

— Не увлекайтесь, Кельберг, — пробормотал румын. — Вы переоцениваете мужество наших руководителей. В наших министерствах сидят креатуры[3], многим обязанные Кремлю и не забывающие этого. Из всех братских стран Румыния, несмотря на слабые попытки к независимости, остается наиболее сталинизированной. Это приводит нас в отчаяние.

— Ну, ну, не поддавайтесь болезненному пессимизму, — пожурил его Кельберг. — Есть трещины, дорогой друг, трещины, которые разрушают советское здание в его основе. Ваша страна, быть может, стоит ближе к своему освобождению, чем вам это кажется. Впрочем, вы располагаете конкретными доказательствами, которые вы мне предоставили.

— Одна ласточка весны не делает, — вздохнул Мареску.

Снова начал моросить дождь, и Кельберг поднял воротник своего пальто, давая понять, что беседа окончена.

— Если с вашей стороны не будет возражений, то встретимся через две недели на этом же месте, в это же самое время.

Он протянул Мареску руку, но румын неуверенно пробормотал:

— Я хотел бы попросить вас еще об одной вещи, Кельберг. Речь идет о моем молодом протеже... Можете ли вы помочь переправить парня в Западную Германию или Францию?

— Это не входит в мою компетенцию, Мареску, и вы это знаете. Речь идет о члене вашей организации?

— Да. Это молодой адвокат.

— Почему он хочет уехать?

— Он разыскивается сигуранцей[4].

— По каким причинам?

— За подрывную пропаганду. Он распространял антисоветские листовки в университетской среде.

— А ваши проводники не могут ему помочь?

— Сейчас нет. Нам пришлось уйти в глубокое подполье. После событий в Польше и Чехословакии служба безопасности находится в состоянии боевой тревоги.

— Сейчас я ничего не могу вам обещать. При следующей встрече дам вам ответ. В принципе, я не очень люблю вмешиваться в подобные истории. Мое положение и без того слишком деликатное, и я...

Он неожиданно осекся и резко повернул голову направо. Под чьими-то торопливыми шагами на соседней тропинке скрипел гравий...

Глава 2

Напуганный шумом шагов, Мареску обернулся и стал встревоженно всматриваться в темноту.

На тропинке показался высокий малый в темном габардиновом пальто, который приближался к ним навстречу. Взволнованным голосом он по-немецки сказал:

— Быстро уходите, Людвиг. Со стороны улицы Минку к парку только что подъехали две полицейские машины.

— Две машины? — спокойно переспросил Кельберг. — Ну и что? Это еще ничего не означает.

Мареску, прекрасно понимающий немецкий, вставил дрожащим голосом:

— Вы думаете, это полицейские машины?

— Не знаю точно, — ответил парень в габардине. — Мне кажется, нужно быстро уходить. Какие-то люди снуют по улице Жиану, и мой друг Отто тоже считает, что все это довольно странно.

Кельберг принял решение:

— Скорее всего — это ложная тревога, но не стоит играть с огнем. Расстанемся здесь, Мареску. Идите по аллее, выходящей к Институту геологии, а я пойду в сторону клиники святой Елизаветы... Встретимся через две недели. Не поддавайтесь депрессии. В конце концов все уладится, поверьте мне. Я попытаюсь что-нибудь сделать для вашего молодого адвоката.

Пожав руку Мареску, он добавил:

— Не забудьте о моей просьбе. Это очень важ...

Неожиданный выстрел нарушил ночную тишину, прервав Кельберга. И сразу послышались отдаленный топот бегущих ног, треск ломающихся веток, а еще через несколько секунд — приглушенные выстрелы, сопровождаемые вспышками.

Охваченный паникой, Янош Мареску бросился бежать в противоположную от выстрелов сторону. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди, в горле пересохло. Он не сообразил срезать угол по направлению к улице Монетарие, чтобы выйти к Институту геологии, как ему советовал Кельберг. Совершенно растерявшись, он бежал по извилистым тропинкам парка, ничего не соображая.

Снова раздались выстрелы, отдавшиеся эхом среди кустарников. Продолжая бежать, Мареску думал о том, что его мрачные предчувствия были не порождением бессонных галлюцинаций, а страшной реальностью. «Они догонят меня, арестуют и бросят в тюрьму», — подумал он. Уже запыхавшись и чувствуя боль в груди, он попытался ускорить бег.

Внезапно на повороте аллеи появились тени, и властный голос пролаял:

— Стойте! Полиция!

Мареску развернулся и побежал в другую сторону. Он совсем не понимал, что делает. В отчаянии бросился в ту часть парка, которая казалась ему самой темной, мечтая только об одном: исчезнуть, раствориться в ночи, уйти от этих людей, которые охотятся за ним, чтобы схватить и пытать.