Копии за секунды: История самого незаменимого изобретения XX века - [15]
Еще одним конкурентом было желатиновое копировальное устройство, более известное как гектограф. Он был изобретен в 1878 году и использовался так долго и в таких многочисленных вариантах, что вам не нужно быть дедушкой, чтобы вспоминать об экзаменационных работах и школьных выпусках газеты, отпечатанных на гектографе, или об изготовлении постеров и знаков на копировальном устройстве REMCO[5] (детской игрушке, продаваемой в конце 1960-х). Название гектографа происходит от греческого слова hecaton, что значит «сто», то есть число читаемых копий, которые предположительно можно было получить с одного оригинала. В Германии гектографы одно время назывались шапирографами.
Принцип работы гектографа был таким простым, что упорный малыш с помощью родителей мог бы самостоятельно сделать такое устройство для себя. Главным компонентом был неглубокий оловянный противень или лоток, содержащий смесь желатина или глицерина и (иногда) несколько других ингредиентов; это было похоже на неаппетитное желе сероватого цвета. Пользователь подготавливал форму для множительного процесса, написав или нарисовав что-то на листе бумаги гектографской краской, которая походила на копировальную краску, использовавшуюся с копировальным прессом, и содержала анилиновый краситель. Как только краска высыхала, желатиновую прокладку смачивали водой и к ней прижимали лист лицевой стороной вниз. Часть краски оставалась на желатиновой поверхности, сохраняя ее влажность. Копии получали, прижимая чистые листы бумаги к желатину, и этот процесс можно было повторять до тех пор, пока на поверхности желатина оставалась краска. Скоро появились другие, более удобные модели гектографа, в которых желатиновая набивка была заменена на листовой оригинал для копирования, изготавливаемый из вощеной бумаги, а жидкая краска – на некую форму копировальной бумаги, которая оставляла на листе оригинала четкие лиловые отпечатки. Ротационные спиртовые множительные устройства, из которых лучшие производились на фирме Ditto Co., использовали модификации обоих нововведений и, следовательно, были потомками гектографа. «Спиртовой» в этом названии относится к метиловому спирту, небольшое количество которого наносилось на каждый лист копировальной бумаги во время ее ввода в машину, увлажняя его настолько, чтобы растворить частицу восковидной пурпурной краски на оригинале, закрепленном на вращающемся барабане. Из-за спирта копии имели отвратительный запах, который очень нравился школьникам моего поколения.
На протяжении всего XIX века были разработаны всего только две истинно копировальные технологии (в противоположность множительным), и у каждой из них были существенные ограничения. Одной из них была фотография, о которой я подробно расскажу в следующей главе. Другой было светокопирование, которое было изобретено в 1842 году англичанином по имени сэр Джон Фредерик Уильям Гершель и использовалось в основном для копирования инженерных и архитектурных чертежей. (Родственный способ, названный диазокопирование, фактически использовался для обычного офисного копирования, но только уже далеко перешагнув за порог XX века.) Светокопирование довольно широко распространилось в Европе после 1842 года, но в Соединенных Штатах появилось только в 1876 году, после того как было продемонстрировано одним швейцарским экспонентом на выставке, посвященной столетию Филадельфии. Чтобы получить светокопию, чертежник изготавливал чертеж на прозрачной бумаге, затем прижимал эту бумагу, установленную в раму, к листу, обработанному ферроцианидом калия и ферроцитратом или сходными фоточувствительными химикатами; сложенные вместе листы облучались солнечным светом или (после появления электрического освещения) ярким светом дуговой лампы. Это экспонирование светом приводило к тому, что обработанная химикатами бумага становилась темно-синей, за исключением тех мест, которые были закрыты от воздействия света линиями чертежа. Светокопирование имело присущие ему ограничения, которые делали его совершенно бесполезным для обычного офисного копирования: оригинал часто разрушался, и его обычно смазывали маслом, чтобы сделать более прозрачным; а химикаты издавали такой ужасный запах, что многие архитекторы и инженеры предпочитали вместо него использовать гигантский копировальный пресс.
Таким, в общих чертах, было состояние технологии копирования в 1906 году, когда на свет появился Честер Флойд Карлсон, изобретатель ксерографии.
Глава 3
Откуда ты знаешь, какой у него цвет с другой стороны?
Все дедушки и бабушки Честера Карлсона эмигрировали из Швеции в Соединенные Штаты в середине XIX века. Основной их целью была свобода исповедания. (Так, дедушка и бабушка Карлсона с отцовской стороны были лишены своим отцом наследства после того, как стали интересоваться баптизмом, который привлек их своим обрядом крещения и другими обычаями, предписываемыми Шведской национальной церковью.) Они обосновались, в разное время, на соседних поселенческих участках в Гроув-Сити, Миннесота, в крошечной шведской фермерской общине в семидесяти пяти милях к западу от Миннеаполиса.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.