Копейщики - [64]

Однако виллан, присланный сеньором этих мест Раймондом де Перейлем, уверенно вёл небольшую группу латников, сопровождающих хрупкого человека невысокого роста в простой одежде иоаннита. Монах был закутан в плащ - такой обычно носили госпитальеры. Крестьянин хорошо знал эти места, особенно край болотистой низины, затопленной вешними водами. Он мог бы провести странных путников в замок с закрытыми глазами, но в этом уже не было необходимости. Солнце только что осветило бойницы восточной стены крепости. Если бы это случилось утром двадцать первого июня, то от средней бойницы на восточной стороне донжона первый солнечный луч через такую же бойницу на западной стороне замка попал бы точно в глазное яблоко наблюдателя, знающего секрет Монсегюра. Но для обитателей цитадели главное заключалось не в этом. Замок хранил не одну такую тайну. К примеру, все узловые точки фасада восточной и южной стен соответствовали строгой симметрии и последовательности вхождения Солнца в каждый из знаков Зодиака. Тот, кто возвёл эту крепость на высокой горе сто лет назад по указанию катарских апостолов, следовал канонам архитектуры с привязкой плана постройки к четырём сторонам света и к двум точкам солнцестояния: летнему и зимнему. Именно так возводились храмы поклонения Солнцу в Египте. Точно также выстроена крепость Гарни в древней Армении[99] и храм Апполона в Дидиме на малоазийских территориях Византии.

Монах внезапно остановился, поражённый красотой и величием открывшейся перед ним картины. Стены крепости с каждым мгновением зари меняли свой цвет от бордового к малиновому и от красного к ослепительно-жёлтому. Казалось, что море крови, заливая замок до самых бойниц, постепенно отступало и, наконец, впиталось крутыми склонами скалы, покрытой первой короткой зелёной травой.

- Боже мой, это было, как знамение! – тонким голосом воскликнул госпитальер, не отрывая взгляда от стен Монсегюра.

Старший из латников, едва не налетев на монаха, поднял руку. Остальные солдаты остановились, переводя дух.

- Что? – недоумевающе спросил командир эскорта, поднимая глаза на недалёкие стены.

- Монсегюр – как… как ворота Солнца, - иоаннит кивнул головой на замок.

- Не знаю, какое он имеет отношение к солнцу, но как крепость – ничего не стоит. Одно достоинство – расположен на вершине горы. Но при правильной осаде… - Латник не договорил и сокрушённо покачал головой.

- Не может быть! Такой грозный с виду. Неужели так плохо? – монах повернулся к рыцарю.

- А чего хорошего? Не знаю, какой дурак его строил, да только слабых мест, если посчитать - не хватит пальцев рук, – и командир отряда, польщённый неожиданным интересом и вниманием к его словам, принялся перечислять: - Ну, во-первых, въездные ворота. Взгляните! Да ведь они - локтей шестьдесят в ширину и семьдесят в высоту. Такого проёма в замках я ещё не видел. Слишком уж они огромны и монументальны. Впору дворцу. Да ещё располагаются в самой нижней, легко доступной точке стены. И к тому же - где у них подъёмная решётка, где надвратные башни, где барбакан[100], откуда можно обстреливать нападающих? Во-вторых. Стены слишком низкие, чуть выше ворот. Три из них не имеют зубцов. Донжон слишком мал и уязвим для камнемётных машин. Как зайдём внутрь - посмотрю лестницы и переходы. Там тоже, думаю, не всё так, как должно быть в замке. И ещё. Где внешние укрепления вон на той ровной площадке перед стеной? Идеальное место для установки катапульт и таранов. Командир крестоносцев сенешаль Каркассона[101] – опытный воин. Он не простит катарам ошибок и слабых мест в обороне. Долго крепости не продержаться, – заключил латник и поторопил монаха:

- Нам нужно спешить, ваша милость. Так где тут у еретиков подземный ход? - обратился он к виллану, подтолкнув его к стенам крепости.

Через полчаса монах-иоаннит, испачканный грязью и паутиной, собранной плащом со стен подземелья, поднимался по лестнице в оружейную замка. Его охрана осталась у внутренних ворот. Теперь гостя сопровождали два солдата из гарнизона крепости.

Тяжёлая дверь скрипнула, открываясь, и монах очутился перед группой людей. Некоторых он знал, других видел впервые.

У окна стоял Бертран Отье, наблюдая за действиями своего человека во дворе крепости. А тот, одетый в сутану монаха, находился внутри огромной, в человеческий рост, пентаграммы, высеченной на одной из внутренних стен замка. Катарский священник совершал странный ритуал. Раскинув руки и шевеля губами, он внимательно наблюдал за солнцем через закопчённую горящей лучиной пластину стекла, закреплённую металлическим обручем на голове. Вокруг него во дворе собрались люди и тихо молились. В открытое окно хорошо были слышны тихие голоса, потрескивание факелов и птичий гомон.

Бертран Отье обернулся на звук шагов и обратил свой взор внутрь комнаты, где за круглым дубовым столом в центре сидели: Роже де Марпуа – командир гарнизона Монсегюра, епископы Раймон Эгюийе, Гильом Жоаннис и Пьер Сирвен.

Вошедший госпитальер обвёл глазами зал. Оружейная больше напоминала внутреннее помещение храма. На высокой подставке покоилось огромное раскрытое Евангелие в красном кожаном окладе. Стены были украшены таинственными фресками. На одной из них иоаннит заметил квадраты, в которые кто-то вписал особой формы кресты Святителя Андрея, шесть капель крови и множество маленьких крестиков в виде буквы Х. Слева и справа от квадратов можно было заметить нарисованное копьё и едва различимую крышку некоего сосуда жёлтого цвета. Кое-где на белой штукатурке застыли искусно изображённые белые голуби. Они раскрыли свои полупрозрачные крылья и как будто парили в воздухе. Оружие: мечи, пики, секиры, сваленные в углу, казались здесь посторонними предметами.