Копейщики - [139]
- Встать, матрос!
- Оставь его в покое, - вступился за Андре спасённый им офицер.- Это грек с берега. Я обязан ему жизнью и сам доложу о нём капитану. Он достоин награды.
- Спасибо, сэр. Только награда – это лишнее. И к тому же я не грек, а отлучённый от церкви монах из Шотландии.
Удивлению моряков не было предела.
- Монах? Никогда бы не подумал! Хотя в вашей речи чувствуется твёрдость, приобретённая, по всей вероятности, при изучении латыни. С вашей решительностью и отвагой вы могли бы сделать карьеру на флоте. А как Вас занесло так далеко от дома?
- Всё моё любопытство, сэр. Через него и отлучён. Именно оно толкнуло меня однажды в спину, и я решил посмотреть на храмы Эллады. Очень уж захотелось попасть на землю Сократа и Платона, Аристотеля и Фидия. Это всё греческие мраморы и вазы виноваты! Вот увидел однажды в Блумсбери[197] коллекцию достопочтимого Таунли и сэра Уильяма Гамильтона - и пропала моя душа. Заболел Грецией, потерял покой до такой степени, что во сне снились статуи Венеры, Афродиты, Юноны. Вот и пришлось снять с себя сан и отправиться утолять свою греховную страсть к чистым линиям мраморных тел среди колонн, портиков и фризов.
Моряки, слушающие разговор, громко смеялись. А Мерон продолжал:
- Вот так и копался два года среди развалин, отыскивая по кусочку божественные руки, головы и тела. Но ваша война с турками и резня среди бедных греков опять согнали меня с тропы познания. Когда на моих глазах насиловали женщин и разбивали черепа детям - не выдержал, примкнул к повстанцам, взял грех на душу убийством ради защиты невинных.
Офицер грустно улыбнулся.
- Главное, что вы оказались в нужном месте в нужное время. Если бы не вы - кормил бы я рыб в Наваринской бухте, - моряк поправил свежую повязку на голове. - И какие у Вас теперь планы? – Сент-Джон кивнул головой, как бы показывая на обломки и трупы в красных фесках за бортом. - Эта война надолго. Турки так просто отсюда не уйдут.
- Что Вам сказать, сэр? После стольких передряг хотелось бы обратно домой в Аргайл - да вот нет ни денег, ни одежды теперь. – Андре похлопал себя по голой груди. Разорванная рубашка висела на нём грязными окровавленными клочьями.
- Послушайте, мой друг. Я всегда отдаю долги чести. Хотите, я поговорю с капитаном? Думаю, он согласится оставить вас на борту. Тем более, что после сражения людей не хватает, - офицер показал на длинный ряд тел в парусиновых мешках. - Не обещаю быстрой доставки вас в Англию, но в конечном итоге вы туда попадёте. Земля - она ведь круглая. Ну, как вам моё предложение? – лейтенант со слабой улыбкой смотрел на Мерона.
- Честно говоря, сэр, мне по душе ваш план. Устал я ночевать под кустами и видеть кровь в каждом селении. Сыт по горло войной и оружием. И скажу ещё одно: обузой на корабле я не буду.
Офицер посмотрел на сильные плечи и руки Мерона, на шрамы, перечеркнувшие кривыми линиями лицо и грудь.
- Не сомневаюсь. Эй, матрос! - обратился он к проходящему мимо парню. - Пойдёшь вот с этим человеком на вещевой склад, скажешь - я приказал. Пусть оденут его, как моряка.
Андре пожал протянутую руку Сент-Джона, встал и пошёл за своим провожатым в трюм. Привязанный к ноге наконечник зазубренными гранями покалывал ногу.
Прошёл ещё год. Бриг ходил в составе английской эскадры из Ионического моря в Эгейское, из Эгейского - в Мраморное. Время от времени эскадре попадались остатки турецкого флота. Если это был быстроходный корабль с полным парусным вооружением - ему давали уйти. Но пощады не было кораблям и галерам, прозевавшим появление английских фрегатов и бригов.
Несколько раз корабль Мерона брал на борт десант греческих повстанцев и высаживал их на больших островах, поддерживая огнём из пушек. Два раза в виду Кипра они сходились один на один с турецким корветом, и два раза упускали его в осеннем тумане. Мерон выполнял работу палубного матроса, поднимался на ванты, тянул канаты, вязал узлы, но не притрагивался к оружию.
В один из дней лейтенант Уильям Сент-Джон разыскал Андре на палубе.
- Для вас есть хорошая новость. Завтра конвой из двух кораблей уходит в Атлантику. Во Франции – революция, в Царстве польском - восстание поляков против русского царя. Есть приказ о нашем присутствии в бухте Данцига. Его Величество Георг IV симпатизирует полякам. Так что – готовьтесь, мой друг. Пойдут вон те два корабля. Они нуждаются в ремонте и пополнениях в команде. После Гданьска возьмут курс на Англию. – Сент-Джон протянул руку Андре. - Завтра на рассвете с десятком раненых вас переправят на «Альбион», - офицер показал рукой на корабль в полукабельтове от них. - Прощайте. Быть может, там, в Англии, когда-нибудь наши курсы вновь пересекутся, и я найду способ вознаградить вас по заслугам. – Сент-Джон отдал честь и ободряюще улыбнулся Мерону.
Всё повторялось. Толпы беженцев стояли в порту у причальных стенок и кричали английским морякам: «Трусы!»
Женщины поднимали детей вверх и вопили пронзительными голосами, полными отчаянья:
- Шлюпки, пришлите шлюпки, русские всех нас убьют!
