Копейка - [22]

После приёма пищи Безволосый жестами стал показывать, что мне нужно ложиться спать, а его широкий круг правой рукой говорил, что я могу выбрать для этого любое свободное помещение.

Бункер 33

Возвращаться на ночлег обратно я не стал, а выбрал аналогичное помещение рядом с «пищеблоком» и «туалетом». Ещё в процессе подбора «спальни» я обратил внимание, что многие боковые отсеки имеют напольные постаменты и ниши в стенах. Все эти элементы интерьера имели отверстия и пазы сложной формы. Сразу складывалось впечатление, что они использовались для установки какого-то оборудования, которое впоследствии было почему-то демонтировано. И вот одно из таких напольных возвышений я и решил использовать в качестве лежака.

Несмотря на твердость ложа, проснулся я в отличном самочувствии. Безволосый уже ждал моего пробуждения, сидя у противоположной стены. Он сразу протянул мне серый батончик. Я с аппетитом съел его весь, он уже не показался мне таким отвратительно пресным. Когда я вернулся после справления естественных надобностей, Безволосый сидел в той же ожидающей позе. Нам обоим нужно было как-то пообщаться.

Я стал показывать на объекты вокруг нас и называть их. Безволосый пусть не сразу, с задержкой, но вспоминал родную речь. После нескольких повторений он снова знал слова: «я», «ты», «пол», «потолок», «стена», «вход», «коридор», «комната», «дом», «свет», «еда», «рука», «нога», «тело», «голова», «глаза», «уши», «рот», «нос».

А вот с глаголами дело не пошло совсем – любое действие он ассоциировал только со словами существительными: «ходить» – «нога», «брать» – «рука», «есть» – «еда». По этой же причине пришлось отложить изучение слов прилагательных.

Общение наше строилось просто: я показывал и называл, а он в ответ производил либо утвердительный жест, либо отрицательный. Частое кивание головой означало, что он понял и запомнил, а зачёркивающее движение правой рукой на уровне груди говорило об обратном.

Сам он говорить не мог, а мог только варьировать своё сипение по высоте звука, но в расшифровке этих трелей простуженного соловья был бессилен уже я сам. Со мной он изъяснялся тоже жестами. Например, чтобы сообщить мне: «Пойдём, я что-то покажу», – он последовательно показывал на мою ногу и на мои глаза.

После первого нашего урока Безволосый освоил несколько десятков слов и их комбинаций. Конечно, наше общение с использованием одних существительных и жестов сильно снижало количество и качество передаваемой информации. Главное, что меня интересовало – как он сюда попал и где мы находимся – Безволосый не смог бы мне объяснить даже при всём желании. Зато его имя я узнал практически со второй попытки. Я показывал на него пальцем и называл мужские имена, и при имени «Саша» он впал в секундный ступор, а потом мелко-мелко затряс головой. Его звали Саша!

Саша встал, выражая всем своим видом, что на сегодня упражнений достаточно. Потом он сделал мне приглашающий жест и вышел в коридор. Мы пошли по этому длиннющему коридору к самому его началу, в котором выяснилось, что имеется ещё короткое ответвление направо. И когда мы вошли в этот аппендикс, у меня сразу возникло ощущение, что я нахожусь во входном шлюзе или тамбуре. Слева шла стена, имевшая в своей середине округлую дыру от пола до потолка, и я предположил, что это выход на поверхность планеты. А справа в стене, прямо напротив круглого проёма, был вырезан в камне тот самый спиралеобразный знак, грубой имитацией которого Саша отвлёк моё внимание тогда на Траве.

Этот знак был высотой с меня, и он светился на тон ярче, чем остальная поверхность стены. Я подошёл ближе к знаку и оглянулся на Сашу – тот сделал разрешающий кивок головой. Я осторожно провёл ладонью по линии выемки, которая была гладкой, словно отполированной. Зачарованный знаком – этим великолепным творением разума, я не сразу заметил в этой же стене трапециевидный проём. Он находился слева от знака, почти в самом углу.

Это была Сашина комната, куда я удостоился чести быть приглашённым. По размерам она была даже меньше, чем виденные мной боковые отсеки. В стене напротив входа была небольшая ниша высотой со стандартную папку-скоросшиватель. И в этом углублении лежали мои вещи: связка ключей, мобильник, налобный фонарик и часы.

Бункер 34

Саша, преодолев внутреннюю заминку, подошёл к нише. Затем он собрал свои трофеи в обе руки и протянул их мне. Связку ключей и мобильник я рассовал по карманам джинсов. А после, придерживая Сашу за левую руку, я надел на её запястье часы, а резинку с налобным фонариком я водрузил Саше на голову так, словно это была корона.

Поражённый моим великодушием, Саша порывисто выскочил в проём. Видимо, мой поступок в его глазах являл собой пример высшей справедливости и благородства дарителя. Во-первых, я поделил добро поровну. Во-вторых, я оставил себе явно худшую половину. Разве могут севший мобильник и бесполезные железячки сравниться с часами, которые ходят и тикают?! Что уж тут говорить про налобный фонарик – незаменимую вещь на поверхности ночной Травы!

Саша вскоре вернулся, и на вытянутых руках он нёс мой топор. Далее состоялся короткий ритуал по передаче оружия. Я сделал глубокий кивок и взялся правой рукой за топорище, а левой выключил фонарик на Сашином лбу, чтобы зря не расходовался заряд батареек. Топор я демонстративно поставил в ближайший угол комнаты, показывая тем самым, что врагов у меня здесь нет.