Датское слово «река» — звуковое подражание текучей воде. Город стоит на реке. Чуть выше по течению работает водяная мельница. Как лососи на нересте, выскальзывают из воды лопасти. Поддаваясь течению, крутится деревянный барабан. Главная улица — кафе, рестораны, сувенирные магазины. Заходим в городской собор. Навстречу выбегает человек в полосатом костюме (из пиджачного кармана выглядывает накрахмаленный платок), отечный, с мутными глазами в красных прожилках (глаза навыкате, на которые наползают тонкие, почти прозрачные рыбьи веки), усы как бы разделены надвое — справа и слева желтоватая, колючая поросль, посередине узкая полоска голой кожи. По лицу расплывается масляная улыбка, и цвет лица у него такой желтый, что, кажется, поскобли его щеку — из нее закапало бы подсолнечное масло.
— Сюда нельзя, — говорит он, — здесь проходит венчание.
Он поворачивается к нам спиной и быстро закрывает за собой тяжелую входную дверь. Я вижу, как осыпается перхоть на воротник пиджака.
По главной улице прогуливаются туристы, дойдут до собора и возвращаются к парковке. Во всем остальном городе пусто, несмотря на выходной день. Кажется, что все местные жители разом покинули этот город. Только проходя мимо открытых окон, догадываешься, что там, за окнами, кто-то живет. Догадываешься по шепотку из кухни, по прошелестевшей и смолкнувшей занавеске, по тонкому звону серебряных ложечек о чайный фарфор (иногда слышно весь чайный прибор — чайник, сливочник, сахарницу, чашки), по монотонному хрипу радио или телевизора. Невидимки, которым принадлежит этот город. Шесть часов вечера, еще не поздно. В глубине пустынной улицы стоит церковь, захлебывается колокол. Сын говорит: давай вернемся. Мне страшно.
К церкви медленно подходит семейство — отец, мать и дочка. Девочка-подросток в новеньких джинсиках и в розовой майке с надписью «Welcome», смотрит на нас и отворачивается, потом на повышенных тонах обращается к отцу:
— Пап, когда мы будем ужинать?
Русская речь звучит непривычно и беспомощно. Мы идем по безлюдной улице. Перед нами проскальзывает черная кошка и исчезает в подворотне. Я говорю сыну:
— Остановись, пусть кто-нибудь другой сперва здесь пройдет или проедет.
Он не слушает меня и идет дальше.
— Что ты наделал?! — кричу я.
— При чем здесь кошка? — говорит он.