Копенгага - [42]
— Вот когда кока просто необходима, омбре! — крикнул Иоаким и поднес к моим губам палец с серым порошком.
— Ешь, ешь! — сказал он, и я съел, и меня понесло.
Мороженое, мелочь, пирожки, мелочь! У меня выросли еще три руки и одна дополнительная нога, чтобы на ней делать фуэте! Я, кажется, продавал мороженое даже на другом конце Хускего. Я его продавал в замке и Коммюнхусе. Я его продавал возле туалетов и на поляне подле ступы. Я кружил вокруг ступы и раздавал мороженое, набивая карманы мелочью.
— Ну, как кока? — спросил Иоаким.
— Супер! — ответил я.
— Специально сберег на последний день, — объяснил он, — я знал, что без этого не обойтись… Надеялся, что справимся… Но видишь, как получилось, пришлось…
— Да, да, да, — лихорадочно стучал я зубами, облизываясь, как пес.
— У меня еще на ночь, на гиг осталось, — суматошно молол языком Иоаким, — но это я берегу для себя и ребят, понимаешь, ведь нам играть, — сказал он извиняющимся тоном, прикладывая ладонь к сердцу.
— Я понимаю, — ответил я, тоже прикладывая ладонь к сердцу эмпатично, — мне хватит, оставь на гиг, силы понадобятся…
— Спасибо, эрмано, за понимание, я ценю понимание превыше всего, брат, ты настоящий хускегорец!
Ребята собирались играть свои старые хиты. Я не представлял, как мог бы играть Джошуа, но Иоаким засунул ему палец с кокой в рот и заставил его прийти в себя.
— Соси палец, — приговаривал он, — это кока, дурак, кока!
Джошуа медленно возвращался к жизни…
— Эрмано, тебе играть!
— Я буду петь месс-сиканские песни, — сопел Джош, — да, месс-сисканские пес-сни…
Фредерик смотрел на всех с расстройством в лице. Солисты стояли в стороне. Притопывая, переминаясь. Про них говорили, что это лучшие солисты фанка в Дании. Да, так про них говорил Фредди. Он с ними работал полгода, выкраивал время, учил текстам, давал им слушать их пласты, посвящал и просвещал. Он работал с ними, черт возьми! Он работал ради всех них! А Иоаким плевать хотел: новые солисты, старые песни…
Белый вокалист что-то уже напевал, пока что себе под нос, но довольно громко. Он здорово жмурился, когда брал чуть выше. Он был похож на боксера, который разогревался перед поединком. Рядом топтался длинный черный вокалист, марокканец. Переминался так, словно должен был тоже участвовать в поединке. Его волосы были заплетены в дреды, он уже рэпповал вовсю, он уже нес какой-то понос по-французски. Фредерик пытался привести в себя Джоша.
— Что ты ему там подсунул? — ругал он брата.
Иоаким брезгливо отворачивался.
— Что ты подсунул ему? Я тебя спрашиваю! Он сейчас у меня на руках сдохнет!
— Успокойся, паникер, это всего лишь кока! Вон, посмотри на нас с Юджином, мы в порядке, и Джош через пять минут встанет на ноги, строго!
Так и было.
Через пять минут Джош поднялся, в его глазах стало заметно прояснение. Марокканец довольно громко рэпповал, комментируя пробуждение Джоша, ловя косой взгляд Фредерика. Признался, что ни черта не помнит и будет импровизировать. Фредди потускнел в лице еще больше. На него было больно смотреть. Чувствительный мальчик. Ему важна была честь банды. Они так долго играли. А потом очень долго не играли. Он полагал, что все ждали от них чего-то. Так думал Фредди. Ведь они были легендой. Ни одна датская фанк-банда не делала того, что делали они. Они были пионерами, десять лет назад…
Всем было наплевать на легенды, от них давно никто ничего не ждал, в этой стране не знают, что такое честь, в этой стране знать не хотят, что такое фанк, все хотят рэпповать, как марокканец, и он притопывал, подгоняя время, время неслось вперед, сумерки густели, густели… Зажигались факела, кто-то жонглировал в стороне. Джошуа блевал в кустах «чапараля». Эрмано учил толстого белого коротконогого вокалиста мексиканской народной песенке. Он сумел всех убедить, что они будут петь хором…
Фредди построил всех. Всем дал понять, что он не позволит глумиться над честью и достоинством называться профессионалом. Он всегда себя считал профессионалом, он сызмальства шел к этому, этому его учил отец. Он все это почему-то говорил по-английски. Может, потому что по-датски это не прозвучало бы столь убедительно. Для Фредди нет разницы, на каком языке говорить, но в тот момент он предпочел выразиться по-английски. Он апеллировал взглядами, хотел, чтоб я все это видел. Это как бы и для меня разыгрывалось. Марокканец кивал, говорил, что он тоже себя считает профессионалом:
— Mais oui, bien sur, tout a fait professionel.[21] — говорил он и приговаривал, что будет очень профессионально импровизировать. — Все равно никто тут французского не знает!
— Ты так считаешь? — злился Фредди.
— Ну, не так хорошо, чтобы понять мою импровизацию.
— Хорошо, — сдался Фредди, — только не заикайся и не сбивайся. Да, хорошо, вы можете спеть свою мексиканскую песню, только в самом конце, когда все это превратится в полный бордель…
— Ну, о чем ты говоришь, мужик, — промычал Джош.
— Но программа, основная программа должна быть сыграна! От А до Я, слышите, профессионально! Все должно выглядеть так, будто не было всех этих перерывов, не было. Мы играли, репетировали, была практика. Здесь есть журналисты, всякие люди из шоу-бизнеса. Я заметил Мартина. Ты видел Мартина, Джош?
Герои плутовского романа Андрея Иванова, индус Хануман и русский эстонец Юдж, живут нелегально в Дании и мечтают поехать на Лолланд – датскую Ибицу, где свобода, девочки и трава. А пока ютятся в лагере для беженцев, втридорога продают продукты, найденные на помойке, взламывают телефонные коды и изображают русских мафиози… Но ловко обманывая других, они сами постоянно попадают впросак, и ясно, что путешествие на Лолланд никогда не закончится.Роман вошел в шортлист премии «РУССКИЙ БУКЕР».
Новая книга Андрея Иванова погружает читателя в послевоенный Париж, в мир русской эмиграции. Сопротивление и коллаборационисты, знаменитые философы и художники, разведка и убийства… Но перед нами не историческое повествование. Это роман, такой же, как «Роман с кокаином», «Дар» или «Улисс» (только русский), рассказывающий о неизбежности трагического выбора, любви, ненависти – о вопросах, которые волнуют во все времена.
Синтез Джойса и Набокова по-русски – это роман Андрея Иванова «Аргонавт». Герои Иванова путешествуют по улицам Таллина, европейским рок-фестивалям и страницам соцсетей сложными прихотливыми путями, которые ведут то ли в никуда, то ли к свободе. По словам Андрея Иванова, его аргонавт – «это замкнутый в сферу человек, в котором отражается мир и его обитатели, витрувианский человек наших дней, если хотите, он никуда не плывет, он погружается и всплывает».
«Это роман об иллюзиях, идеалах, отчаянии, это рыцарский роман, но в сервантесовском понимании рыцарства», – так определяет свою книгу автор, чья проза по-новому открывает для нас мир русской эмиграции. В его новом романе показана повседневная жизнь русскоязычных эстонцев, оказавшихся в сновидческом пространстве между двумя странами и временами: героическим контркультурным прошлым и труднопостигаемом настоящим. Бесконечная вереница опасных приключений и событий, в которые автор вовлекает своих героев, превращает роман в широкую художественную панораму, иногда напоминающую брейгелевские полотна.
Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде.
Харбинские мотыльки — это 20 лет жизни художника Бориса Реброва, который вместе с армией Юденича семнадцатилетним юношей покидает Россию. По пути в Ревель он теряет семью, пытается найти себя в чужой стране, работает в фотоателье, ведет дневник, пишет картины и незаметно оказывается вовлеченным в деятельность русской фашистской партии.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Новые приключения сказочных героев потешны, они ведут себя с выкрутасами, но наряду со старыми знакомцами возникают вовсе кивиряхковские современные персонажи и их дела… Андрус Кивиряхк по-прежнему мастер стиля простых, но многозначных предложений и без излишнего мудрствования.Хейли Сибритс, критик.
«Обезьяны и солидарность» — первый сборник новелл Маары Кангро, успевшей выпустить три поэтических сборника и стать лауреатом множества литературных премий.Достоверные жизненные истории, основанные на личном опыте и переживаниях близких знакомых, приправленные сарказмом, полные нестандартных рассуждений о культуре и идеологии, взаимоотношениях полов, интеллектуальных споров о том, кому принадлежит искусство и как им распоряжаются.Герои новелл без конца осмысливают и переосмысливают окружающий их мир, захватывая читателя в этот процесс и подчас вызывая его улыбку.Тийу Лакс.
Тоомас Винт (1944) — известный эстонский художник и не менее известный писатель.В литературе Т. Винт заявил о себе в 1970 году как новеллист.Раннее творчество Винта характеризуют ключевые слова: игра, переплетение ирреального с реальностью, одиночество, душевные противоречия, эротика. Ирония густо замешана на лирике.На сегодняшний день Тоомас Винт — автор множества постмодернистских романов и сборников короткой прозы, и каждая его книга предлагает эпохе подходящую ей метафору.Неоднократный обладатель премии им.