Копенгага - [108]
— Потому что до него были еще два, и оба сдохли, — спокойно сказала Дангуоле, открывая бутылкой бутылку, как парень.
Меня восхитила эта прямота и с плеча наотмашь срубленная фраза. Блонди высказал робкое желание пойти в замок — ему, видите ли, было бы забавно посмотреть на птенчика. Он поправил очки, протер их, надел, сказал:
— Я все-таки с Нильсом живу. А он птичник, орнитолог… — сказал и замялся, будто сам себе не поверил.
Я отвел Блонди в замок, показал коробку с птенчиком. Блонди вертелся возле коробки, он пытался насвистывать, махал пальчиками, кормил птенчика, подносил свои квадратные линзы к самому глазу птенца. А потом я услышал шаги на лестнице. Легкие, быстрые и забавно громкие. Это была Дангуоле в своих баскетках. Она как-то торопливо вбежала на кухню к нам. Подошла к коробке и тоже стала активно рассматривать птенчика.
Дангуоле сказала, что не подсовывала розочку. Да, она бы призналась…
Патриция и Жаннин осмотрели ключи, повертели связку и посоветовали нам повесить в Коммюнхусе объявление, мол найдена связка ключей, обращаться к нам, ну, как обычно…
Мистер Винтерскоу сказал, что ему, кажется, Молчун говорил, что потерял связку.
Мы опять пошли к Молчуну. Но это была не его связка.
Молчун нам сказал:
— Как-то неправильно мы живем! Люди вокруг нас живут как-то нелепо… Посмотрите, как они себя ведут! Они живут так, словно откуда-то знают достоверно, что поезд нашей жизни сегодня ночью не пойдет под откос! Они знают расписание! Они будто имеют гарантии, будто им достоверно известно, какой и где будет следующая станция! Даже синоптики не могут предсказать погоду, а эти знают, что мы все вместе не бабахнем просто потому, что Всевышний решил перевернуться с одного бока на другой, и нас при этом прищемит, как орду блох! Но нет, они себя продолжают вести так, будто человечество — это высшая раса во всей вселенной! Да! Не только на планете, но и во всей вселенной! Мы всё контролируем… Мы у руля… Мы всё знаем, в следующем году выберут Буша, а не Гора, мы все не уйдем под воду еще три миллиона лет, мы будем властвовать, царить во вселенной! При помощи маленького компьютера мы будем управлять черными дырами и квазарами… Всё учтено… Всё продумано, график на три тысячелетия написан — вперед! Это не мои ключи… Нет, не мои… Мне не нужны ключи… Все двери открыты… Я не запираюсь… Я не такой, как они там все… Я не верю в то, что мы будем жить завтра… У меня нет гарантий… Я не застрахован в RSA… У меня даже машины нет, потому что я никуда не спешу…
Потом оказалось, что мистеру Винтерскоу про Молчуна и связку что-то говорил Иоаким или Фредерик.
К ним мы не пошли — от них можно было и не вернуться. Нас однажды салатом накормили…
Мы просто повесили связку подле нашего объявления в Коммюнхусе, и она там висела…
Месяц, другой, третий…
Никто ее так и не забрал; рядом появлялись другие объявления, исчезали, а наше висело, и рядом связка; и чем дольше она там оставалась, тем загадочней становилось для меня ее появление у нас на веранде…
Я ходил, топил печь в Коммюнхусе и каждый раз, проходя мимо доски объявлений, бросал взгляд на ключи, нервничал, наливался раздражением, словно ключи издевались надо мной…
Однажды не выдержал, подбросил угля, зло щелкнул задвижкой… взял связку, хлопнул дверью…
Поляна перед Коммюнхусом была пуста. Никого не было видно. Но почему-то чувствовалось чье-то присутствие; казалось, что кто-то за мной наблюдал.
В этом взвинченном состоянии, будто совершал я невесть какое преступление, пересек я деревушку, никого не встретив, и с облегчением углубился в лес.
Шел долго, пока не дошел до холма. Встал там, возле старого пня, утыканного гильзами самокруток, глядя вниз на кучу сваленных камней, на елочки, которые квело покачивали ветвями, на поваленные ураганом деревья, на трактором оставленные рытвины, на охапки спиленных стволов и ветвей…
Швырнул изо всех сил ключи в направлении оврага. Тихо звякнув и загадочно сверкнув напоследок, они исчезли.
Некоторое время все молчало. Вдали зажигались и гасли красные огни на башнях радиостанции. Лопасти из белесой мглы выступавших ветряков едва заметно вращались. Ветерок подметал лужайку, схваченную морозцем. Иней поблескивал на солнце. Мои глаза были опечалены закатом. Зима улыбалась улыбкой умирающего. В сознании проплыла строка из стихотворения Эзры Паунда и безропотно развеялась, как и этот анемичный день. Солнечный свет, казалось, шептал: я сделал все, что мог… я отдал всего себя без остатка…
Печаль переполнила меня.
Несмотря на то, что я выкинул связку проклятых ключей, легче мне не стало. Наоборот — что-то настойчиво зудело, что-то шептало: напрасно, всё было напрасно…
Тщетны были мои усилия найти того, кто оставил связку ключей на пороге; напрасно пытался я замуроваться в этой коммуне; напрасно пытался завалить словами входы в замок, запутаться в строках-коридорах, забиться в бойлерной с металлической метафорой на губах…
Ничто не могло затянуть скобы этого сквозистого мирка: он был слишком неправдоподобен!
Негромко, но очень протяжно вскрикнула какая-то птица, зашелестели крылья, посыпались сухие, морозцем скованные листья.
Герои плутовского романа Андрея Иванова, индус Хануман и русский эстонец Юдж, живут нелегально в Дании и мечтают поехать на Лолланд – датскую Ибицу, где свобода, девочки и трава. А пока ютятся в лагере для беженцев, втридорога продают продукты, найденные на помойке, взламывают телефонные коды и изображают русских мафиози… Но ловко обманывая других, они сами постоянно попадают впросак, и ясно, что путешествие на Лолланд никогда не закончится.Роман вошел в шортлист премии «РУССКИЙ БУКЕР».
Синтез Джойса и Набокова по-русски – это роман Андрея Иванова «Аргонавт». Герои Иванова путешествуют по улицам Таллина, европейским рок-фестивалям и страницам соцсетей сложными прихотливыми путями, которые ведут то ли в никуда, то ли к свободе. По словам Андрея Иванова, его аргонавт – «это замкнутый в сферу человек, в котором отражается мир и его обитатели, витрувианский человек наших дней, если хотите, он никуда не плывет, он погружается и всплывает».
Харбинские мотыльки — это 20 лет жизни художника Бориса Реброва, который вместе с армией Юденича семнадцатилетним юношей покидает Россию. По пути в Ревель он теряет семью, пытается найти себя в чужой стране, работает в фотоателье, ведет дневник, пишет картины и незаметно оказывается вовлеченным в деятельность русской фашистской партии.
Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде.
Новая книга Андрея Иванова погружает читателя в послевоенный Париж, в мир русской эмиграции. Сопротивление и коллаборационисты, знаменитые философы и художники, разведка и убийства… Но перед нами не историческое повествование. Это роман, такой же, как «Роман с кокаином», «Дар» или «Улисс» (только русский), рассказывающий о неизбежности трагического выбора, любви, ненависти – о вопросах, которые волнуют во все времена.
Андрей Иванов – русский прозаик, живущий в Таллине, лауреат премии «НОС», финалист премии «Русский Букер». Главная его тема – быт и бытие эмигрантов: как современных нелегалов, пытающихся закрепиться всеми правдами и неправдами в Скандинавии, так и вынужденных бежать от революции в 20–30-х годах в Эстонию («Харбинские мотыльки»).Новый роман «Исповедь лунатика», завершающий его «скандинавскую трилогию» («Путешествие Ханумана на Лолланд», «Бизар»), – метафизическая одиссея тел и душ, чье добровольное сошествие в ад затянулось, а найти путь обратно все сложнее.Главный герой – Евгений, Юджин – сумел вырваться из лабиринта датских лагерей для беженцев, прошел через несколько тюрем, сбежал из психиатрической клиники – и теперь пытается освободиться от навязчивых мороков прошлого…
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Герои повестей – наши современники, молодежь третьего тысячелетия. Их волнуют как извечные темы жизни перед лицом смерти, поиска правды и любви, так и новые проблемы, связанные с нашим временем, веком цифровых технологий и крупных городов. Автор настойчиво и целеустремленно ищет нетрадиционные литературные формы, пытается привнести в современную прозу музыкальные ритмы, поэтому ее отличает неповторимая интонация, а в судьбах героев читатель откроет для себя много удивительного и даже мистического.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
К чему приводят игры с сознанием и мозгом? Две истории расскажут о двух мужчинах. Один зайдёт слишком глубоко во внутренний мир, чтобы избавиться от страхов, а другой окажется снаружи себя не по своей воле.
Издательская аннотация в книге отсутствует. Сборник рассказов. Хорошо (назван Добри) Александров Димитров (1921–1997). Добри Жотев — его литературный псевдоним пришли от имени своего деда по материнской линии Джордж — Zhota. Автор любовной поэзии, сатирических стихов, поэм, рассказов, книжек для детей и трех пьес.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Новые приключения сказочных героев потешны, они ведут себя с выкрутасами, но наряду со старыми знакомцами возникают вовсе кивиряхковские современные персонажи и их дела… Андрус Кивиряхк по-прежнему мастер стиля простых, но многозначных предложений и без излишнего мудрствования.Хейли Сибритс, критик.
«Обезьяны и солидарность» — первый сборник новелл Маары Кангро, успевшей выпустить три поэтических сборника и стать лауреатом множества литературных премий.Достоверные жизненные истории, основанные на личном опыте и переживаниях близких знакомых, приправленные сарказмом, полные нестандартных рассуждений о культуре и идеологии, взаимоотношениях полов, интеллектуальных споров о том, кому принадлежит искусство и как им распоряжаются.Герои новелл без конца осмысливают и переосмысливают окружающий их мир, захватывая читателя в этот процесс и подчас вызывая его улыбку.Тийу Лакс.
Тоомас Винт (1944) — известный эстонский художник и не менее известный писатель.В литературе Т. Винт заявил о себе в 1970 году как новеллист.Раннее творчество Винта характеризуют ключевые слова: игра, переплетение ирреального с реальностью, одиночество, душевные противоречия, эротика. Ирония густо замешана на лирике.На сегодняшний день Тоомас Винт — автор множества постмодернистских романов и сборников короткой прозы, и каждая его книга предлагает эпохе подходящую ей метафору.Неоднократный обладатель премии им.