Копатели. Энергия Завета - [6]

– Не засади где-нибудь. И это, браза. Пива не пей больше. Здесь, конечно, гаишников нет. Но, сам понимаешь, пьяный за рулем – убийца. Заедешь в чей-нибудь курятник – побьют тебя пейзане.

– Да ладно тебе, – Серега заметно повеселел, – ничего не случится, ты же меня знаешь.

– Угу, – буркнул Егор. – Именно поэтому и предупредил.

Подбросив Егора до церкви, Макс остановил Паджеро на берегу пруда. Пруд был классический, деревенский – старый, с заросшими камышом берегами и с древними, сгнившими уже, мостками. На берегу этого пруда нетрудно было представить себе грустно сидящую васнецовскую «Аленушку», да и в сказки про водяных и русалок на берегу именно этого пруда верилось гораздо легче, чем на набережных одетой в каменные шубы Москвы-реки.

Неторопливо собрав металлоискатель, он, подумав, выставил режим «все металлы» – место не должно быть особо замусоренным различного рода гвоздями, а вот любая находка сейчас будет в тему. Опять же, именно в этом режиме достигается максимальная глубина обнаружения предметов. Держа катушку параллельно земле, делая широкие махи «клюшкой», он неторопливо шел, стараясь не оставить ни сантиметра необследованной поверхности.

Как всегда, первые сигналы о целях вызывали целую гамму чувств. Радость находки, надежда, что она будет интересной, страх разочарования. Что там, под землей? Гвоздь, патрон, неразорвавшийся снаряд с предательски торчащим взрывателем? Или монета, серебряный крест, старинный перстень? Пока не откопаешь – не поймешь. Поэтому вонзаешь блестящий, как зеркало, штык «Фискаря» в землю, приседаешь и разламываешь в руках, с замиранием сердца, ком глины или чернозема. Прозваниваешь прибором обе половины, чтобы понять, в какой из них прячется вожделенная находка. Опять ломаешь ком пополам, опять прозваниваешь… И так до тех пор, пока в земельной массе не нащупаешь искомое – кругляшок убитой временем и удобрениями монетки. Либо блеснет в темноте чернозема серебряный отлив овальной, неровной формы, чешуйки. Либо вылезет из комка старинный крестик. А к концу дня поиска каждый сигнал означает не только потенциальную находку. Ибо находка ли там – еще не ясно, а вот то, что придется опять приседать, хотя мышцы ног уже гудят, как струны ресторанного контрабаса и отказываются слушаться, копать ослабевшими уже руками землю, вставать опять, напрягая уставшую спину – вот это все придется точно. И тогда ты пересиливаешь себя, отметаешь назойливую мысль «зачем копать, опять пробка», и копаешь, копаешь, копаешь. До тех пор, пока не опустится темнота на землю, либо не сядут батарейки у прибора.

Именно в этих ощущениях – сначала неизвестности, потом ожидания, надежды, потом – удачи или разочарования, именно в этих ощущениях и сокрыт весь смысл поиска. В азарте, в эмоциях, а не в цене находок, как зачастую описывают процесс кладоискательства недалекие журналисты.

Первые находки не заставили себя ждать – ржавые гвозди, современные, небольшие и круглые. Гвозди старинные – огромные, квадратного сечения, водочные пробки всех годов, начиная, наверное, с эпохи динозавров, в общем, классический набор деревенского мусора. Были и полезные находки – пара медных монет и нательный крестик. И даты на монетах, и тип креста говорили о середине девятнадцатого века. Обычные находки в обычной деревне – ни следа средневековой столицы.

Дойдя до предполагаемого места расположения земляного вала, Маршалин порядком загрустил – вал там действительно был, но, похоже, назначение его было скорее гидротехническим, чем фортификационным. По сути, это была небольшая насыпь – плотина на маленьком ручейке, протекающем от трассы до деревни. Видимо, в сильно дождливую погоду ручеек этот, сейчас практически невидимый, доставлял неприятности деревенским жителям, заболачивая свои окрестности, поэтому и сделана была эта насыпь. Копнув для успокоения совести пару шурфов, Макс убедился, что ничего, кроме серой глины во внутренней части вала нет. А с учетом того, что при удалении от пруда и мусор в виде гвоздей и пробок, и полезные находки стали попадаться все реже, он понял, что его вариант «не сыграл». Вернувшись к пруду, подняв по пути еще пару медных монеток все того же девятнадцатого века, он, закурив, достал рацию – нужно было понять, какие результаты у остальных.

– Ну, как у вас? – буркнул он в Моторолу. – Есть что интересное?

– Да ни фига, браза. – Это был Егор. – Меди имперской десяток, да две чешуйки грозненские. А у тебя как?

– Еще хуже. Серега! У тебя как?

Серега не отвечал. Макс опять вызвал Егора.

– Егорыч, ты еще покопаешься, или захватить тебя? Я хочу до Сереги доехать, что-то он не отвечает.

– Да он как обычно, наверное, рацию в машине оставил. Захвати меня, я к церкви выйду.

Кинув в багажник прибор и лопату, Макс направил Паджеро к церкви, где его уже поджидал Егор. Забравшись в машину, тот вывалил из кармана горсть позеленевшей меди. Пару «денег» середины 18 века, несколько николаевских копеек, серебряные чешуйки, заботливо положенные под целлофан сигаретной пачки – ничего особенного. Пожалуй, только пять копеек Екатерины Второй, «Катькин пятак», как называют эту монету копатели, был в неплохом состоянии и приятно радовал руку своим весом и хорошо сохранившейся легендой.