Конвейер смерти - [44]

***

Офицеры полка сидели в клубе, травили анекдоты и ожидали нашего Героя. В помещение энергичной походкой ворвался подполковник Ошуев. Он недавно вернулся с окружной комсомольской конференции из Ташкента и был заметно посвежевшим. Там Султан Рустамович пребывал в роли «свадебного генерала», почетным делегатом. Мужик неплохо, видимо, развеялся. Погулял, отдохнул, получил погоны подполковника лично из рук главкома ставки Южного направления. Теперь он с новыми силами и страстью взялся за полк. Все аж взвыли. Мы так надеялись, что он не вернется из Союза, пойдет на повышение. Эх, не вышло. Жаль…

— Товарищи офицеры, — махнул рукой начальник штаба, давая разрешение сесть. — Полку предстоит серьезное, чрезвычайно ответственное политическое задание. Партия и Правительство выражают уверенность в успешном выполнении операции по частичному выводу войск из Афганистана. Задача: встать на блоки вдоль Баграмской зеленой зоны, провести огневую обработку окрестностей дороги, а затем выдвинуться на Саланг. Можно погибнуть, но операция по выводу полков не должна сорваться. Проверим подготовку первого батальона. Раскрыть карты с нанесенной кодировкой. Лейтенант Ветишин, ко мне! Покажите, что у вас нанесено на карту!

Кодировка была готова с вечера. Район боевых действий, без уточнения конкретики, Чухвастов сразу перенес на карту комбата. Ночью командирам рот писаря обстановку перерисовали на карты. Утром взводные в ленкомнате под диктовку рисовали, подписывали, чертили.

Сережка прибежал на совещание прямо из женского модуля. Проспал. Наверное, вчера ночь напролет кутил и развлекался. Кудрявые волосы торчали во все стороны, будто он в стогу ночевал. Лицо заспанное, опухшее, одежда помятая, сам растерянный.

Сергей уныло подошел к столу начальника штаба, развернул на столе карту и сделал пару шагов в сторону. Ошуев удивленно уставился на карту, затем посмотрел на взводного. Вновь взглянул на карту и на лейтенанта и злобно зашевелил усами.

— Ветишин! Что это? Где кодировка? Почему нет ничего? Не нанесено ни черточки, ни штриха! Вы ее открывали или нет?

— Нет, не успел, некогда было, — растерянно ответил Сергей замогильным голосом.

Офицеры давились от смеха, глядя на лейтенанта.

— Ветишин! Из-за таких, как ты Подорожник потом говорит, что мы окончили «Ордженикидзевскую школу сержантов». Я прав, Василий Иванович? — обратился Герой к комбату.

— Так точно! — громко ответил комбат. — Истинно так! Школа младшего комсостава.

Начальник штаба застонал, поскрипел зубами, испепелил злобным взглядом комбата, влепил Сережке строгий выговор и продолжил постановку задач.

***

В этот же день в полк приехала проверка из дивизии проконтролировать, что мы сделали к прибытию высокой правительственной комиссии.

Баринов (он же Барин) и его заместители перемещались из казармы в казарму, из модуля в модуль, от объекта к объекту. Вначале посетили казармы. Общий вывод: бардак и беспорядок. Полковник был абсолютно всем недоволен. Здания покрашены плохо, дорожки не подметены, порядка нет.

Наш батальон готовил две казармы первой и второй рот. Подорожник и я встречали начальство у входа. Подорожник подал команду: «Смирно!» и доложил. Комдив, махнув рукой, ответил: «Вольно!» и двинулся по проходу. Свита семенила за ним. Замыкающими шли я, Сбитнев и старшина. Вдруг Барин наткнулся на дыру в линолеуме и простонал:

— О, Боже! Какой ужас! Что это?

— Дирка, маленький дирка, — пискнул, выглядывая из-за спины комбата, старшина Халитов.

— Старшина, бегом ко мне! — рявкнул Баринов. — Почему в полу дыра? Почему линолеум не поменяли?

Прапорщик принялся испуганно озираться по сторонам, а затем пролепетал:

— Как так, поменять? У меня нэт линолеум!

— А что у вас есть? — разозлился полковник. — Мозги у вас есть? Совесть есть? Чувство долга?

— У меня все это есть! — всхлипнул прапорщик. — Нэт, только краска, обоев, линолеум, фанера и гвоздь. И в полку нэт ничего!

— Для каких целей вам гвоздь? Привязать веревку и повеситься? — вскипел командир дивизии.

— Нэт, я в смысле много гвозди. Прибивать стены.

— А что, они у вас в роте падают? Зачем их прибивать?

Халитов окончательно растерялся, пожал плечами и замолчал.

Комдив огляделся по сторонам, сковырнул с балки подтек краски, взялся за уголок отклеившихся обоев и оторвал их. Оглядел нас презрительно и произнес:

— Деревенщина! В какой же зачуханной деревне вы все росли? Кто вас воспитывал? Э-эх!

Я отвел в сторонку старшину и укоризненно произнес:

— Резван! С тобой как в анекдоте: «Кацо! Пачэму у рюссских такой трудный язык? Нэ пойму! Вилька, тарелька — пишутся бэз мягкого знака, а сол, и фасол с мягким? — Э-э, Гиви! Это нэльзя понять! Это надо запомнить!»

— Э, зачем обижаешь? Если по-азербайджански скажу, он поймет? А вы мой язык знаешь? Не знаешь, так не смейся!

— Все, больше не шучу, извини и не обижайся, — похлопал я по плечу возмущенного прапорщика, а сам отправился догонять начальство для получения следующей порции спесивого неудовольствия.

***

В конце дня Барин собрал офицеров и прапорщиков в полковом клубе и начался разнос.

— И это лучший полк дивизии? Здесь какое-то сборище диверсантов и саботажников. Худшее положение дел трудно себе представить! Я обошел казармы, столовые, территорию. Везде беспорядок и запустение. Даже мусорные баки не покрашены! Мусоросборники выкрасить в черный цвет! Канализационные люки покрыть ярко-красной краской и нанести по спирали семь белых кругов диаметром пять сантиметров! Траву подрезать, колючки выдрать! Казармы перекрасить, обои заменить, линолеум перестелить! К каждому объекту приставить старшим майора или подполковника из штаба дивизии! Вызвать сюда тыловых бездельников! Ответственным назначаю заместителя командира дивизии полковника Рузких! На устранение недостатков даю три дня! — прокричал на одном дыхании командир дивизии.