Конунг - [47]
Рюрик ответил:
- Любая земля берется мечом.
Рунг вот что сказал:
- Устал я отвечать всяким недалеким мужланам: мечом не поставить надежную каменную кладку и не возвести стены, которых не коснется Рагнарёк. Для вечности нужен иной раствор.
Ярл спросил:
- Что ты хочешь этим сказать?
Фергюнсон сказал:
- Только то, что Строителя приглашают, а не является он, подобно рыскающему в ночи волку.
Рюрик воскликнул:
- Речи твои многомудры, и приходится мне часто задумываться над тем, что ты хотел сказать. Ты же не утруждаешься растолковать их.
Рунг сказал упрямо:
- Земля здешних фьордов тесна для истинных замыслов!
Рюрик ответил:
- Если это и правда, что толку в том, что ты сейчас мне говоришь? Бьеорк–гора держит меня за горло и не выпустит, хоть куда от нее беги. Хоть на край света.
Мастер ответил:
- Возможно, так оно и будет всю твою жизнь. А возможно, все изменится. Что ты тогда станешь делать?
Ко второй весне на носу Большой Птицы Рунг искусно вырезал орлиную голову; она смотрелась грозно, из открытого клюва высовывался узкий язык. Викинги Рюрика потирали руки, вот только Визард не радовался, хотя никто не сомневался, кого поставит ярл за руль Птицы. По мере того как корабль успешно строился, кормчий все больше мрачнел. Наблюдая за тем, как часто теперь сын Олафа находится возле того корабля, он сказал Гендальфу:
- Все это не к добру! О чем там ярл разговаривает с Рунгом, нам неизвестно, но чувствую — не будет из этого никакого толку!
Гендальф, согласившись, ответил, что хоть Рюрик и герой, и скальд, и складывает великолепные висы, но и ему, Гендальфу, сдается, что ярл намерен возвратиться в детство, ибо постоянно он в последнее время заводит разговор о крае Мидгарда. А ведь только будучи малым ребенком интересовался он всякими небывальщинами! Если действительно Рюрик надумал отбыть туда, то это безумие, на которое не способен был даже Инвар Разоритель Гнезд, — а уж Инвар остался в памяти как известный бродяга, которому на месте не сиделось. Даром, что он в конце концов сгинул.
Визард еще больше встревожился, когда услышал об этом, и поспешил к ярлу. Кормчий спросил Рюрика с большой тревогой:
- Интересно знать, куда направишь ты Птицу, когда все завершится? Сдается мне, что замыслил ты не дело и пошел на поводу у человека, о котором известно что говорят во всей Норвегии.
Ярл спросил:
- Чего же ты от меня хочешь?
Визард сказал:
- Хочу, чтобы такой храбрец, как ты, спустился на землю, — и чем раньше, тем лучше. Ибо под угрозой уже наша свобода!
Рюрик тогда взялся за свое:
- Скажи, Визард, как могут быть свободными сделанные из глины?
Визард не сдавался — он уже не раз слышал подобные речи от сына Олафа:
- Раньше я говорил твоему отцу, что нужно помириться с Рунгом, ибо он самый лучший мастер в Норвегии, но теперь все бы отдал за то, чтобы не принимался он за строительство. Ибо, зная его упрямство и то, что он давно не в себе, предположу, что Рунг все–таки добился своего и заключил с тобой сделку. Вот только ты никому не говоришь об этой сделке — а ведь опасно оставлять всех в неведении. Сдается мне, что не к Харальду замыслил ты отправиться с таким кораблем, — а ведь твои викинги не простят тебе этого.
Рюрик ничего не сказал и кормчий продолжил:
- Кроме того, как может тот, кто победил мертвеца, считать себя сделанным из глины и говорить всякую подобную чушь? Ведь все знают: схватиться с нечистью — достойнейший подвиг, который только может совершить храбрейший. И отец твой, и дед, без сомнения, гордились бы тобой. Прошу об одном — очнись. Или, по крайней мере, всем объяви, что ты собираешься затевать.
Рюрик сказал:
- Об этом я объявлю позднее. Довольно с тебя.
Он дал понять, что не потерпит дальнейших расспросов, и по–прежнему дни проводил там, где строилась Птица.
Рунг со своей стороны не раз напоминал бьеоркскому ярлу:
- Надеюсь, ты не собираешься изменить данному слову? Я, как видишь, помню о своем.
Этот Фергюнсон всю душу вкладывал в работу. Было непонятно, когда он спит и что ест, здоровые работники валились с ног, но неумолимый Корабельщик всех торопил. И вот пришел день, когда поставили Птицу на катки. Поглядеть на это зрелище пришли со всех хуторов Бьеорк–фьорда: воинов, бондов и прочих зевак оказалось полным–полно. Когда Стейв из Тенистой Лощины — самый длинный человек в Бьеорк–фьорде — подошел к Птице и встал рядом с килем, то вытянутой рукой не сумел дотянуться до края борта. Для викингов же было одно удовольствие наблюдать за постройкой или принимать в ней участие. Они удивлялись мастерству Рунга и в один голос говорили, что с таким кораблем Рюрик завоюет любые земли и не страшен им теперь и флот Харальда Косматого. Они продолжали славить решительность Рюрика Молчуна и готовились к походу. Стеймонд Рыжеусый и Сторольв Хитрая Щука уже не скрывали, что утомились от долгого сидения. Все гадали, куда пойдет Молчун за добычей после того, как будет покончено с Харальдом — в Ирландию или в Италию — а в том, что корабли саксов, а также корабли Кнута Норвежца, который в то время охранял ирландцев с моря, не устоят против них, никто из берсерков не сомневался. Все славили хитроумие Рюрика, сумевшего договориться с таким упертым бараном, как Фергюнсон, и были уверены — Молчун обвел вокруг пальца выжившего из ума старика. Вот потому–то ярл так долго и отсиживался во фьорде! Здесь он проявил себя как достойнейший сын своего отца и только выиграл. Так что удальцы руки потирали. Только Визард ходил как в воду опущенный.
Вторая мировая война. Потери в танковых дивизиях с обеих сторон исчисляются десятками подбитых машин и сотнями погибших солдат. Однако у «Белого тигра», немецкого танка, порожденного самим Адом, и Ваньки Смерти, чудом выжившего русского танкиста с уникальным даром, своя битва. Свое сражение. Свой поединок.Данная повесть послужила основой для сценария фильма Карена Шахназарова «Белый тигр» (2012 г.).
В основе новой повести лауреата премии «Национальный бестселлер» Ильи Бояшова лежит реальная история, произошедшая летом 1943 года на Аляске. Советский экипаж перегоняет по ленд-лизу из Америки в СССР двухмоторный бомбардировщик «Дуглас А-20 Бостон». Приземлившись для дозаправки на авиабазе в Номе, небольшом городишке на побережье Аляски, пилот обнаруживает, что колпак турели, где находился штурман, открыт, а сама турель пуста. На поиски пропавшего штурмана, в парашютной сумке которого был тайник с ценными разведданными, отправляются две поисковые группы — советская и американская…
Несмотря на свою былинность и сказочность, роман Ильи Бояшова совершенно лишен финальной морали. Монах и плут пребывают в непрерывном странствии: один стремится попасть в Святую Русь, другой – в страну Веселию. Но оба пути никуда не ведут. Алексей-монах, избранник Божий, не находит святости в монастырях и храмах, Алексей-плут, великий скоморох, не находит признания своему веселому дару. И утешающий и увеселяющий равно изгоняются отовсюду. Так уж повелось, что если не выпадет тебе вдоволь страданий, то и не сложат о тебе никакой былины, а рассчитывать на что-то большее, осязаемое и вовсе смешно – нечего тогда было рождаться с умом и талантом в России…
Перед вами первое и пока единственное прозаическое переложение знаменитого скандинавского эпоса «Старшая Эдда», сделанное известным писателем Ильей Бояшовым. Теперь этот литературный памятник, еще недавно представлявший интерес исключительно для специалистов, вышел за рамки академического круга и стал доступен самой широкой аудитории. «Старшая Эдда» стоит в одном ряду с такими эпосами как «Илиада» и «Махабхарата». Несмотря на то, что «Эдда» дошла до нашего времени в виде разрозненных частей, ее «Песни о богах» и «Песни о героях» сыграли колоссальную роль в развитии западноевропейской литературы.
У России женский характер и женское лицо – об этом немало сказано геополитиками и этнопсихологами. Но лицо это имеет много выражений. В своем новом романе Илья Бояшов рассказывает историю русской бабы, которая из ничтожества и грязи вознеслась на вершину Олимпа. Тот, кто решит, что перед ним очередная сказка о Золушке, жестоко ошибется, – Бояшов предъявил нам архетипический образ русской женственности во всем ее блеске, лихости и неприглядности, образ, сквозь который проступают всем нам до боли знакомые черты героинь вчерашнего, сегодняшнего и, думается, грядущего дня.Прочитав «Каменную бабу», невольно по-новому посмотришь на улыбающихся с экрана примадонн.
Бывают в истории моменты, когда грань между действительностью и фантастикой стирается, а в жизнь ничем не примечательных людей начинает прорываться ветер с той стороны реальности. Таким моментом было в России начало девяностых годов.И кому как не Илье Бояшову – признанному мастеру философской притчи, легкой истории как бы о жизни, а как бы и о чем-то большем («Путь Мури», «Армада», «Танкист, или “Белый тигр”»), – писать об этом страшном и веселом времени?
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.