Конунг - [4]

Шрифт
Интервал

Весной ярл привез большую добычу. В Бьеорк–фьорд пришли все пятнадцать его драконов, хотя многие из них во время того похода сильно пострадали, — у многих была течь и борта расщеплены ударами топоров и секир. Из похода не вернулись Сигурд Прекраснолазый, Эсмиральд и Сванельд Костедробитель, а с ними еще десять воинов — кто погиб, кто умер от болезней и ран. Добычи же оказалось столь много и дружина была так довольна, что те, кто остались, очень завидовали вернувшимся. Привезли рабынь — Олаф намеревался их с выгодой продать — а также вино, до которого все здешние мужчины были большими охотниками. Бонды[17] не сомневались, что Олаф закатит настоящее пиршество.

Рюрик встречал своего отца не у пристани, а у ворот дома, мать приказала ему стоять рядом, что очень не нравилось будущему ярлу. Сам он был в крашеной одежде, на ногах у него поскрипывали новые сапожки, мать расчесала и уложила ему волосы — и как ни хотелось ему раньше времени сбежать к кораблям, Астрид не дала своему сыну сделать этого: с детства учила она его степенности, которая отличает благородного от простолюдина. Вот только не удавалось мальчишке быть степенным, потому что от рождения он был беспокоен и горяч. Когда Олаф взял своего сына на руки и понес в дом, любопытный Рюрик сразу начал расспрашивать его об Асгарде — это весьма позабавило ярла.

Стали готовиться к пиру. Во время приготовлений кормчий Визард вот что сказал своему вождю:

- Корабли твои уже не новы, и те из них, которые дали течь, нужно бы подновить. Кроме того, неплохо построить хотя бы один новый дракон.

Ярл отвечал раздраженно — он–то знал, к чему клонит кормчий:

- Успокойся. И хотя бы на время позабудь о заботах…

Визард упрямо сказал:

- Надобно пригласить Рунга Корабельщика.

Как ни был против этого Олаф, Визард стоял на своем — с Рунгом нужно серьезно еще раз переговорить, может быть, вся эта блажь выйдет у него из головы, и он согласится построить корабли, какие еще строил Сигурду, — а уж то были славные корабли.

- Не знаю, придет ли он, — сказал тогда Олаф.

- А уж это я беру на себя, — ответил кормчий и отправился прямо к хижине Корабельщика, которая стояла у входа в фьорд, вдали от всех поселений и хуторов. О чем они там говорили, никто не узнал, но Рунг пришел к ярлу на пир, и вроде бы прежние обиды позабылись. Во время того пира за столами сидело еще больше воинов, чем во время первой ссоры. За Корабельщиком ухаживали, как за родичем. Ему первому налили вина и посадили недалеко от Олафа, он молчал, хотя от винца не отказался. В самом начале пира, пока еще не заплелись языки и головы собравшихся все слышали и запоминали, Олаф поднялся с места и сказал, повернувшись к мастеру:

- Нужны мне новые драконы. Старые поистрепались, расщеплены их борта. Нужен мне хотя бы один летящий по волнам легкий дракон. Неплохо бы добиться, чтобы подобно призраку возникал он из тумана и подобно призраку ускользал… Чтобы даже корабли Сутра[18] не догнали его. Между прочим, того, кто сотворит мне подобное, одарю серебром более щедро, чем одаривал мой отец!

Рунг Фергюнсон по–прежнему молчал и потягивал себе вино, будто бы не к нему обращались. Ярл же начал терять терпение, встал из–за стола и подошел к Рунгу (то, что ярл Олаф пересилил свою гордость и обратился к мастеру примирительно, все те, кто сидел на том пиру, поняли и оценили). Визард благосклонно кивал, видя, как достойно ведет себя господин.

Молвил Олаф:

— Не твое ли жилище прохудилось настолько, Рунг, что звезды смотрятся в него, а снег падает на твой очаг? Барсук лапой может открыть твою дверь, а мыши повалят стены. Ты сам одинок, летом страдаешь от дождей, зимой от холода. Не обижайся, но даже твои родичи — племянник Торир Косолапый и его семейство — стараются с тобой не водить дело, даром, что давно перебрались из этих мест и нет от них ни слуху ни духу. И во многом я тебя не пойму — отчего не возьмешь топор даже хотя бы для того, чтобы построить себе приличный дом. А было — строил ты и корабли! Славные создавал драконы. Веселые над ними распахивались паруса. Отец мой утверждал, что никому не удавалось угнаться за ними, и кормчие легко управляли рулями, что были тобой сделаны… Кроме того, ты вырезал руны на бортах, и они были заклятиями от многих напастей. А теперь не то дело: мои драконы идут тяжело, уже третий поход не могу я заполнить корабли добычей, и приходится ее оставлять, а это недостойно настоящего хозяина и господина.

Рунг сидел как ни в чем не бывало. Олаф же славился красноречием: недаром шла о нем слава как, ко всему прочему, и о хорошем скальде, сочинял он сам многие удачные висы. Поэтому он продолжал приплетать и Одина и Тора, и говорил весьма искусно. Он пел, да так, что воины и бонды восхитились:

- Все для походов имеют люди Бьеорк–фьорда. Кузнец Свард из рода Тугвансонов кует нам мечи, о которых многие знают в Упланде, а также на острове Барка и в Ирландии. Искусны его секиры… Фрида, дочь Стурлы Черноголового, ткет нам рубахи, да такие, что, прилегая к ранам, их лен затягивает те раны, в бурю и в дождь тепло их согревает гребцов и кормчих… Если бы иметь людям Бьеорк–фьорда еще и чудесные корабли, подобные тем, которые бывали у моего отца.


Еще от автора Илья Владимирович Бояшов
Танкист, или «Белый тигр»

Вторая мировая война. Потери в танковых дивизиях с обеих сторон исчисляются десятками подбитых машин и сотнями погибших солдат. Однако у «Белого тигра», немецкого танка, порожденного самим Адом, и Ваньки Смерти, чудом выжившего русского танкиста с уникальным даром, своя битва. Свое сражение. Свой поединок.Данная повесть послужила основой для сценария фильма Карена Шахназарова «Белый тигр» (2012 г.).


Бансу

В основе новой повести лауреата премии «Национальный бестселлер» Ильи Бояшова лежит реальная история, произошедшая летом 1943 года на Аляске. Советский экипаж перегоняет по ленд-лизу из Америки в СССР двухмоторный бомбардировщик «Дуглас А-20 Бостон». Приземлившись для дозаправки на авиабазе в Номе, небольшом городишке на побережье Аляски, пилот обнаруживает, что колпак турели, где находился штурман, открыт, а сама турель пуста. На поиски пропавшего штурмана, в парашютной сумке которого был тайник с ценными разведданными, отправляются две поисковые группы — советская и американская…


Старшая Эдда. Песни о богах в пересказе Ильи Бояшова

Перед вами первое и пока единственное прозаическое переложение знаменитого скандинавского эпоса «Старшая Эдда», сделанное известным писателем Ильей Бояшовым. Теперь этот литературный памятник, еще недавно представлявший интерес исключительно для специалистов, вышел за рамки академического круга и стал доступен самой широкой аудитории. «Старшая Эдда» стоит в одном ряду с такими эпосами как «Илиада» и «Махабхарата». Несмотря на то, что «Эдда» дошла до нашего времени в виде разрозненных частей, ее «Песни о богах» и «Песни о героях» сыграли колоссальную роль в развитии западноевропейской литературы.


Повесть о плуте и монахе

Несмотря на свою былинность и сказочность, роман Ильи Бояшова совершенно лишен финальной морали. Монах и плут пребывают в непрерывном странствии: один стремится попасть в Святую Русь, другой – в страну Веселию. Но оба пути никуда не ведут. Алексей-монах, избранник Божий, не находит святости в монастырях и храмах, Алексей-плут, великий скоморох, не находит признания своему веселому дару. И утешающий и увеселяющий равно изгоняются отовсюду. Так уж повелось, что если не выпадет тебе вдоволь страданий, то и не сложат о тебе никакой былины, а рассчитывать на что-то большее, осязаемое и вовсе смешно – нечего тогда было рождаться с умом и талантом в России…


Каменная баба

У России женский характер и женское лицо – об этом немало сказано геополитиками и этнопсихологами. Но лицо это имеет много выражений. В своем новом романе Илья Бояшов рассказывает историю русской бабы, которая из ничтожества и грязи вознеслась на вершину Олимпа. Тот, кто решит, что перед ним очередная сказка о Золушке, жестоко ошибется, – Бояшов предъявил нам архетипический образ русской женственности во всем ее блеске, лихости и неприглядности, образ, сквозь который проступают всем нам до боли знакомые черты героинь вчерашнего, сегодняшнего и, думается, грядущего дня.Прочитав «Каменную бабу», невольно по-новому посмотришь на улыбающихся с экрана примадонн.


Кто не знает братца Кролика!

Бывают в истории моменты, когда грань между действительностью и фантастикой стирается, а в жизнь ничем не примечательных людей начинает прорываться ветер с той стороны реальности. Таким моментом было в России начало девяностых годов.И кому как не Илье Бояшову – признанному мастеру философской притчи, легкой истории как бы о жизни, а как бы и о чем-то большем («Путь Мури», «Армада», «Танкист, или “Белый тигр”»), – писать об этом страшном и веселом времени?


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.