Конунг - [3]
Увидав пролетающую сойку, Рюрик метнул молот — надо сказать, довольно далеко — но молот, конечно же, и не думал возвращаться. И тогда работники, а среди них Зигфаст Овчина, Торейр Плешивый, Гейдмунд, которого все звали Вертопрахом, потому что уж больно он любил молоденьких девушек, да и с замужними женщинами не прочь был путаться, не могли удержаться от смеха. Но сын Олафа взглянул на них с такой яростью да так ногой притопнул, что все невольно замолчали. Рюрик вернулся в дом и, едва сдерживая бешенство, задал вопрос кузнецу:
- Отчего молот не прилетел ко мне обратно, Свард? Не я ли просил тебя сделать его точно таким, как у самого Тора? Не ты ли мне поклялся, что исполнишь пожелание?..
Говорил он как взрослый, и Свард невольно был вынужден оторваться от разговора. Кузнец ответил отпрыску Олафа совершенно серьезно:
- Со своей стороны сделал я все, что нужно, и даже уподобился самому Синдри[12], но вот Отмонд подкачал со своими заклятиями. Кстати, благородный, ты не подходил к нему с просьбой немного поколдовать над моей работой?
Свард позволял себе так открыто подшучивать и над Отмондом, потому что кузнец был не из робкого десятка. Нужно добавить, что славился он как замечательный мастер, ярл Олаф ценил его, и Астрид относилась к нему с большим уважением.
А еще кузнец Свард, усмехнувшись в свою большую бороду, добавил:
- Раз ты, благородный, сам не позаботился о волшебстве молота, с меня и взять тогда, видно, нечего…
Рюрик задохнулся от гнева — с тех пор на долгие годы Свард сделался злейшим его врагом. Правда, кузнец до поры до времени не придавал этому значения, пока чуть было не поплатился жизнью за свое легкомыслие. Но это случилось намного позже, а тогда
Свард, приглядевшись к мальчишке, сказал Астрид:
— Рюрик весьма не прост, и, видно, не только отец, но и дед и прадед проглядывают в нем. Ярость его — это ярость воина.
Рюрик же бросился после такой отповеди прочь из дома и, разыскав молот в снегу, забросил его. Работники теперь и не думали над ним смеяться. Гендальф, томившийся в ту зиму рядом с Астрид, после случая с Мельониром, сложил о Рюрике почтительную вису[13]. Были в ней слова:
Чую: будущий Пожиратель Жизней
Гордо понесет подставку для шлема.
В Буране Лезвий Великаншей Битв
Откроет немало Врат Крови
Страж Золотого Прибоя.
Маленький Рюрик принял ее благосклонно и неожиданно ответил своей:
Долго ли Соколу Драконов Моря
Подобно Ивам Золотых Обручий
Чистить горло в Бьеорк–фьорде?
Он намекал на то, что не пристало настоящему воину сидеть сиднем вместе с женщинами. Гендальф этим восхитился и поклялся, что не от всякого взрослого можно услышать вот такую, сразу же сочиненную вису. И сказал с уважением, что, видно, из Рюрика вырастет большой скальд. Отмонд, бывший при этом, также восхитился и принялся восхвалять Астрид как мать будущего скальда.
Астрид тогда сказала Отмонду и Гендальфу:
- Олафу нужен воин, а не сочинитель вис!
Гендальф почтительно возразил:
— Город создаст только тот, кто складывает удачные висы. Маленький ярл не раз спрашивал, можно ли возвести Асгард на земле, и, видно, не терпится ему сравняться в этом с Великанами.
Астрид сердито отвечала:
- Пусть города строят греки — им они важнее.
Между тем Гендальф тоже много поведал будущему господину о Мидгарде. Кроме всякой всячины, узнал Рюрик о Гебридских островах и об острове Барка, а также о путях в Шотландию и Ирландию, где сам Гендальф вместе с отцом Рюрика, Олафом, бывали неоднократно. Жил Гендальф какое–то время и в Упланде[14], где правил конунг Хальвдан Черный. Рассказывал он, что далеко на западе за морем есть Исланд — весьма богатый птичьими базарами и рыбой остров, частенько на его берега выбрасывает китов, и там неплохо живется другим норвегам, которые туда перебрались. Рюрик знал все это от Хомрада и других викингов, но тем не менее слушал и запоминал. Гендальф бывал у свеев и финнов и рассказал о земле, которая находится восточнее великого озера Нево[15]. Есть на ней город Ладога, где издавна живут вместе варяги, угры, финны, славы, а также многие норвеги и свеи, бежавшие туда по разным причинам из Скандии. Все они, сделавшись единым племенем, которое называют еще русью, оседлали пути на юг и поставили свои города до Ильменя. Ту землю называют еще Гардарики[16], и там, если Рюрик так интересуется городами, есть на что посмотреть. Что касается тех русов, утверждал Гендальф, то они отличаются столь независимым и свирепым нравом, что не признают ни конунгов, ни ярлов, и постоянно враждуют между собой, и никогда не в силах примириться. А если бы примирились, то стали бы великим народом. Эти русы не прочь пограбить купцов, проходящих по их рекам, и часто к тому же нанимаются к грекам, свеям и датчанам, а иногда воюют с ними, когда хотят и их пограбить. Озеро Нево их собственное. Это из них был великий викинг Свейн. Воспитывалась в том гнезде и бабка великого викинга Ангантира, также известная своими морскими походами.
Гендальф рассказал, что именно с русской земли пришел в Скандию первый конунг и бог Один и с ним многие асы. Один правил там первым Асгардом, который сам, еще без хитрости, построил в Мидгарде перед тем, как прийти сюда и подняться с Бьеорк–горы в само небо на вершину Иггдрассиля. Рюрик слушал и мотал себе на ус. А память у него была такая, что впоследствии все поражались, как только мог он сохранить множество всяких историй в своей голове. Так что он с детства был непрост, этот сынок Олафа Удачливого.
Вторая мировая война. Потери в танковых дивизиях с обеих сторон исчисляются десятками подбитых машин и сотнями погибших солдат. Однако у «Белого тигра», немецкого танка, порожденного самим Адом, и Ваньки Смерти, чудом выжившего русского танкиста с уникальным даром, своя битва. Свое сражение. Свой поединок.Данная повесть послужила основой для сценария фильма Карена Шахназарова «Белый тигр» (2012 г.).
В основе новой повести лауреата премии «Национальный бестселлер» Ильи Бояшова лежит реальная история, произошедшая летом 1943 года на Аляске. Советский экипаж перегоняет по ленд-лизу из Америки в СССР двухмоторный бомбардировщик «Дуглас А-20 Бостон». Приземлившись для дозаправки на авиабазе в Номе, небольшом городишке на побережье Аляски, пилот обнаруживает, что колпак турели, где находился штурман, открыт, а сама турель пуста. На поиски пропавшего штурмана, в парашютной сумке которого был тайник с ценными разведданными, отправляются две поисковые группы — советская и американская…
Перед вами первое и пока единственное прозаическое переложение знаменитого скандинавского эпоса «Старшая Эдда», сделанное известным писателем Ильей Бояшовым. Теперь этот литературный памятник, еще недавно представлявший интерес исключительно для специалистов, вышел за рамки академического круга и стал доступен самой широкой аудитории. «Старшая Эдда» стоит в одном ряду с такими эпосами как «Илиада» и «Махабхарата». Несмотря на то, что «Эдда» дошла до нашего времени в виде разрозненных частей, ее «Песни о богах» и «Песни о героях» сыграли колоссальную роль в развитии западноевропейской литературы.
Несмотря на свою былинность и сказочность, роман Ильи Бояшова совершенно лишен финальной морали. Монах и плут пребывают в непрерывном странствии: один стремится попасть в Святую Русь, другой – в страну Веселию. Но оба пути никуда не ведут. Алексей-монах, избранник Божий, не находит святости в монастырях и храмах, Алексей-плут, великий скоморох, не находит признания своему веселому дару. И утешающий и увеселяющий равно изгоняются отовсюду. Так уж повелось, что если не выпадет тебе вдоволь страданий, то и не сложат о тебе никакой былины, а рассчитывать на что-то большее, осязаемое и вовсе смешно – нечего тогда было рождаться с умом и талантом в России…
У России женский характер и женское лицо – об этом немало сказано геополитиками и этнопсихологами. Но лицо это имеет много выражений. В своем новом романе Илья Бояшов рассказывает историю русской бабы, которая из ничтожества и грязи вознеслась на вершину Олимпа. Тот, кто решит, что перед ним очередная сказка о Золушке, жестоко ошибется, – Бояшов предъявил нам архетипический образ русской женственности во всем ее блеске, лихости и неприглядности, образ, сквозь который проступают всем нам до боли знакомые черты героинь вчерашнего, сегодняшнего и, думается, грядущего дня.Прочитав «Каменную бабу», невольно по-новому посмотришь на улыбающихся с экрана примадонн.
Бывают в истории моменты, когда грань между действительностью и фантастикой стирается, а в жизнь ничем не примечательных людей начинает прорываться ветер с той стороны реальности. Таким моментом было в России начало девяностых годов.И кому как не Илье Бояшову – признанному мастеру философской притчи, легкой истории как бы о жизни, а как бы и о чем-то большем («Путь Мури», «Армада», «Танкист, или “Белый тигр”»), – писать об этом страшном и веселом времени?
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.