Контрреволюция - [16]

Несколько сложнее было положение октябристов.

Перед революцией они входили в так называемый Прогрессивный блок, т. е. являлись оппозицией по отношению к старому правительству. По английскому образцу мы считали себя «оппозицией его величества», а не «его величеству», и такое определение больше всего могло относиться именно к октябристам.

Октябристы были партией, по преимуществу связанной с земельной собственностью и с земством. Значительное большинство их были помещики, земские деятели.

К началу двадцатого столетия русское дворянство растворилось в бюрократии. Большинство дворян находилось на государственной службе, военной или гражданской, меньше ушло в свободные профессии или занялось торговлей и промышленностью. Совсем немного осталось на насиженных местах в своих имениях, занимаясь своим хозяйством и попутно земской деятельностью.

Дворяне, находившиеся на военной и гражданской службе, часто являлись и землевладельцами, но их имения в большинстве случаев находились в аренде у соседних крестьян. В редких случаях в больших имениях с сахарными и винокуренными заводами велось самостоятельное хозяйство через управляющих.

По сельскохозяйственной переписи 1916 года, всего лишь на 7 миллионах десятин (гектаров) помещичьей земли в Европейской России, т. е. примерно на 12–13 % всей помещичьей собственности, велось культурное хозяйство самими владельцами или их управляющими.

Остальная масса помещичьей земли находилась в аренде у крестьян. Говорить нечего, что такой способ эксплуатации земельных угодий являлся наиболее нецелесообразным с государственной точки зрения. На основании данных той же переписи, арендованные земли, по расчету на год, получали в десять раз меньше навозу, чем те, на которых работал собственник. Арендатору не было расчета укладывать драгоценный навоз на чужую землю, не имея уверенности в том, насколько долго она будет находиться в его пользовании.

Помещики, непосредственно руководившие своим хозяйством, и я сам в том числе, прекрасно сознавали ненормальность такого положения в экономическом отношении и, кроме того, видели в нем лишний повод к недовольству крестьян. В имениях, в которых имелись заводы и широко развитое хозяйство, крестьяне находили заработок, особенно важный в зимнее время, когда у крестьян своего дела меньше, и к таким имениям относились более терпимо, чем к тем, владельцев которых они видели только при уплате арендных денег.

Доход, который обычно приносила земля, сданная в аренду, был чуть ли не вдвое ниже того, который дал бы капитал, соответствующий стоимости земли. Тем не менее землевладельцы, довольствуясь незначительным процентом дохода, все же держались, по возможности, своих земель, ввиду того что цены на землю повышались с каждым годом. За 30–35 лет цены на землю в районе Смоленска – Могилева возросли в 15 раз.

В конце семидесятых годов прошлого века мой отец продал имение в 500 десятин в Смоленской губернии за 5 тысяч рублей.

35 лет спустя я купил имение той же площади, в том же районе, притом менее благоустроенное, за 75 тысяч.

Почти все дворяне, проживавшие в своих имениях, бывали земскими гласными или занимали должности председателей или членов губернских и уездных управ.

Часто бывали гласными и землевладельцы, находившиеся на государственной службе. Их работа выражалась в появлении на земских собраниях, но пользы они приносили мало: живя в городах, они редко бывали знакомы с условиями местной жизни и с нуждами населения. Все же даже при полном незнании условий местной жизни землевладельцы часто добивались выбора в земские гласные: с одной стороны, земская деятельность всегда почиталась гуманной, культурной, прогрессивной, быть земским гласным было лестно, это в некоторой степени «позировало» городского чиновника; с другой стороны, землевладельцы стремились сохранить в своих руках руководящую роль в земстве.

Дворяне, проживающие в своих имениях, часто добивались избрания на платные должности членов и председателей управ, хотя с каждым годом круг лиц, ищущих этих должностей, суживался, и, например, в районе, ближе других мне знакомом, Смоленска – Могилева, мы с трудом находили подходящих кандидатов для занятия этих постов.

Если во главе земских учреждений стояли большею частью дворяне, то сама деятельность земства была, несомненно, целиком посвящена интересам местного населения – крестьян.

Около 80 % бюджета расходовались на медицину и на народное образование, т. е. на дела, в которых крупные землевладельцы заинтересованы не были.

10–15 % шли на дорожное дело. В нем помещики были заинтересованы в равной степени с остальным населением.

В последние годы перед мировой войной в наиболее прогрессивных земствах в земских бюджетах появилась новая статья расхода: на экономическую помощь населению. Однако серьезное развитие она получила лишь в немногих земствах.

Земская деятельность в естественном порядке вызывала тягу к созданию Земского собора во всероссийском масштабе. Потому земцы приветствовали создание Государственной думы и видели в этом большой прогресс в жизни страны.

Вспоминая теперь наши взгляды того времени на развитие общественной жизни в России, я должен признать, что мы были вполне удовлетворены темпом этого развития и, сравнивая его с развитием других европейских стран, находили даже преимущества в той быстроте, с которой Россия из полуфеодального государства за полвека вышла на дорогу капиталистической страны.