Контроллер - [9]

Владигор Сорокин попросил называть себя Влад. Лицо его тысячу кораблей в поход бы не отправило, но эскадру-другую — возможно. Впрочем, одинокий парус Марты к ним не присоединился бы — ей не нравились мужчины с раздвоенными подбородками. Одно дело — небольшая ямка, другое — целая ложбина, от которой подбородок похож на попу. Хотя, наверное, для порнозвезды это даже хорошо. Товар лицом.

— …Я предпочитаю прояснять этот вопрос сразу: я не гей. Да, я люблю анальную стимуляцию и страпон, люблю субмиссию — но меня не возбуждает, когда это делают парни. Меня парни вообще не возбуждают, я ядерный гетеросексуал.

Марта некоторое время думала, что сказать. Например, не спросить ли, как это сочетается с декларацией «Место женщины между кулаком и плитой»? Он от любовниц свои взгляды скрывает или выбирает мазохисток?

Наконец произнесла:

— Неожиданное начало знакомства со следователем. А почему вы начали с этого?

— Потому что на меня несколько раз нападали. Вы полицейский детектив, так? Вы расследуете убийство Гарпага, так? Значит, вы все равно об этом узнаете, верно? Вы же проверяете все версии? Так вот, из-за Гарпага мне угрожали. И даже побить пытались. Поэтому да, у меня были причины желать ему смерти. Но честное слово, я убивал его только здесь, в мыслях. Дальше дело не шло.

Марта разглядывала «мысленного убийцу», пытаясь уловить в голосе нотки фальши. Не удавалось. Актер все-таки. Вряд ли по-настоящему хороший, иначе не снимался бы в порно. Но актер.

— Тем не менее, я должна вас спросить, где вы были в ночь его смерти.

Драматическая пауза не удалась: собеседник засмеялся, не успела Марта договорить.

— Нет, честное слово, вы же не думали всерьез меня купить на это, так? Когда он умер?

— Пятница, четырнадцатое.

— Жаль, что не тринадцатое. Я репетировал в Белом.

— Простите, в белом чем?

— А, да, вы же из Твери… В Белом театре, Кузнечный переулок, пять-два. Вы ведь пойдете туда проверять мое алиби, так? Меня там видело с полсотни человек. Генеральный прогон, осветители, костюмеры, декораторы, пожарные, весь честной народ. Начали в одиннадцать утра, разошлись за полночь.

Марта почти физически ощутила, как в голове что-то треснуло. Видимо, шаблон.

— И… что вы ставите?

— В тот вечер мы прогоняли «Входит свободный человек» Стоппарда. Вторым составом. Я играю, — Сорокин вздохнул, — Брауна, посетителя бара.

Марта понятия не имела, кто такой Стоппард и что он там написал насчет свободного человека, но вздох Сорокина и слова «посетитель бара» указывали, очевидно, не на ключевого персонажа. Но тем не менее, Белый Театр, одна из ведущих площадок Питера… Там, наверное, даже роль «кушать подано» так просто не получишь.

Сорокин внимательно всмотрелся в нее и снова засмеялся.

— Извините, у вас такое озадаченное лицо сейчас. Да, я снимаюсь в порно. Мне это нравится. Все актеры в какой-то степени эксгибиционисты, я просто немного больше, чем другие. И это приносит деньги. Но я все-таки актер. Окончивший Лебедевку, а не отходивший два месяца на курсы кривляния для моделей. Накачанный торс и восьмидюймовый член — это не весь я. Здесь и здесь, — он постучал по лбу и положил руку себе на грудь, — кое-что есть. И я даже ни с кем не переспал, чтобы получить место в Белом. Там знают о моих подработках, но у нас дурной тон придираться к тому, кто как халтурит. Когда мне стукнет сорок, я дойду до Гамлета и дяди Вани, брошу сниматься в проне. А может, не брошу. Если не надоест. И Гарпага я не убивал. Я не такой дурак, чтобы пускать под откос жизнь из-за мелочного завистливого ничтожества. Еще вопросы?

Есть способ облизнуть пересохшие губы так, что это не выглядит ни просто по-дурацки, ни по-дурацки развратно: нужно втянуть их, как бы в гримасе задумчивости, и облизать по очереди.

— Только один. Влад, почему вы связались с Гарпагом? Зачем вам вообще понадобилась эта кампания за права мужчин? Вы успешный, красивый молодой человек, заняты любимым делом, и тут…

Владигор Сорокин одарил Марту еще одним внимательным взглядом из-под густой вуали ресниц.

— Марта, а вы знаете, что каких-то лет двести назад я мог бы спросить у вас: ну, зачем вам право голоса, вы же успешная привлекательная женщина. А лет сто назад — зачем вам равные зарплаты, разве это не лучше, когда муж зарабатывает больше? Равенство есть равенство. Справедливость есть справедливость. Мужчины моих лет вдвое чаще становятся объектом потребления, чем женщины — потому что у большинства женщин в этом возрасте есть ребенок и иммунитет. Даже если женщина преступница — ей ничего не будет, пока она беременна.

Марта много чего могла бы на это сказать. Как «убойный» детектив, она оформляла трупы, оставленные высокими господами. Дело открывалось, эксперт выносил заключение, Марта беседовала с высоким господином об обстоятельствах потребления, дело ложилось на стол областному прокурору высокому господину Кондрашову Т. Г. (сам Кондрашка ездил подкрепляться в окружную тюрьму), он передавал в суд, суд закрывал за отсутствием состава преступления. Колесики вертелись. Один раз их слегка заело: залетный высокий господин потребил беременную женщину. На маленьком сроке, жертва могла еще и не догадываться, что беременна, либо просто откладывала постановку на учет до… ну, люди бывают и просто расхлебаями. Но обычно высокие господа это видят. Данный же высокий господин утверждал, что нет, не заметил, и что вообще у него плохо с чтением ауры. Суд Цитадели вынес ему порицание. Супругу убитой предложили выразить свое недовольство на поединке с убийцей, он отказался. Марта его очень хорошо понимала: хотя в таких поединках закон разрешал людям использовать огнестрел, она сама не рискнула бы никогда и любого другого отговаривала. Даже если всадить высокому господину пулю в сердце, его вполне хватит на то, чтоб дойти до тебя и оторвать башку. А потом он подзакусит тобой на правах победителя, восстановится и дальше пойдет.