Констанция. Книга третья - [13]

А Анри, ведя ее за руку, не поворачивая головы, отвечал:

— Только после того, как Мадлен окончательно потеряет голову.

— Но ведь не можете вы оставить меня без помощи?

— Что ты, Констанпия, я обязательно помогу тебе, но не так скоро. Ты же видишь, я занят другим.

— Тогда, Анри, я попрошу тебя еще об одной услуге.

— Лишь бы она не была такой сложной.

— Я очень устала, а девочке нужно написать письмо своему возлюбленному, оставшемуся в Париже. Сама она этого не сделает, а ты с твоим великолепным слогом справишься за несколько минут.

— Это, Констанция, я тебе обещаю.

Закончив танцевать с Констанцией, Анри пригласил маркизу Лагранж. Женщина смотрела на молодого человека, не скрывая своего восхищения, а маркиз невесело улыбался, следя за своей женой.

— Мы еще с вами встретимся, виконт? — шепотом спрашивала маркиза во время танца.

— Нет, мадам.

— Отчего же?

— Я заходил к вам всего лишь поговорить о вашем муже, и вы мне все рассказали, удовлетворили мое любопытство.

— Так вы не придете?

— Я сожалею, мадам, но не в моих правилах возвращаться к женщинам.

— Вы чудовище, виконт, — приторно улыбалась маркиза.

— Мне часто говорят это, но стоит взглянуть в зеркало, я понимаю — меня хотят оболгать. Ведь невозможно же, маркиза, согласитесь, любить чудовище.

— Любовь… — задумчиво произнесла маркиза Лагранж, — я никогда не злоупотребляю этим словом.

— И правильно делаете, маркиза, никогда не стоит говорить, что ты кого-то любишь, если это не так.

— Но вы же, виконт, любите повторять это слово.

— Я говорю лишь то, о чем хотят от меня услышать, не больше.

— Так вы обманываете женщин?

— Ничуть. Когда я произношу слово» люблю «, я и в самом деле испытываю это чувство. Но вы же сами убедились, любовь может быть разной — любовь тела, любовь души, любовь сердца, глаз.

— Мужчины всегда находят оправдание для себя, — немного раздраженно бросила маркиза и танец на этом завершился.

Только тут спохватились, что старая графиня уснула. Анри тут же дал знак музыкантам и те удалились.

— Мадам! Мадам!

— А? Что? — графиня вскинула голову.

— Мадам…

— Ты хочешь пригласить меня на танец?

— Нет, бабушка, я уже отпустил музыкантов и, по-моему, настало время ложиться спать.

— А ты спать собираешься? — лукаво улыбаясь, поинтересовалась графиня Лабрюйер.

— Я слишком молод, чтобы спать каждую ночь. Дворецкий стоял в двери с непроницаемым лицом. Ему-то прекрасно были известны все ночные похождения молодого виконта. Но пожилого слугу уже трудно было чем-либо удивить. За время службы у графини Лабрюйер он насмотрелся всякого. А самое главное, он научился

Ничем не выдавать своего удивления, а это главное для слуги.

— Я вас провожу, — виконт подал руку своей бабушке и та, распрощавшись с гостями, двинулась к своей спальне. Распрощались и супруги Лагранж.

Мадлен, поколебавшись, подошла к Констанции и поблагодарила ее:

— Мадемуазель, спасибо вам за заботу, я, наверное, воспользуюсь вашим советом покинуть имение.

— Да, мадам, вам лучше всего уехать. Но только не расставайтесь с воспоминаниями.

— Спокойной ночи.

Мадлен Ламартин выглядела несчастной. Она сгорбилась и двинулась в одиночестве по коридору.

» Какая странная женщина, — подумала Констанция, — быть влюбленной — и так не обращать внимания на свою внешность «.

— А мы чего ждем, Констанция? — поинтересовалась Колетта.

— Подожди, посиди здесь немного, я сейчас вернусь.

Констанция выглянула в коридор.

По коридору легкой походкой возвращался Анри. На его губах блуждала задумчивая улыбка. Он остановился у двери Мадлен Ламартин, ибо та была приоткрыта, словно приглашала войти.

» Нет, это ловушка, — подумал виконт, — я сделаю по-другому»— и он осторожно прикрыл дверь.

Мадлен, ожидавшая, что виконт вот-вот зайдет к ней, опустила голову на руки и расплакалась. Но тут же, не выдержав, сорвалась с места и выбежала в коридор. Виконт удалялся.

Констанция посчитала нужным спрятаться за портьеру.

— Погодите, виконт! — Мадлен не узнала своего голоса.

Тот обернулся.

— Простите, мадам, если я поступил не правильно, закрыв дверь. Я всего лишь боялся за ваше здоровье. Сквозняки в этом доме такие холодные!

— Я должна поговорить с вами.

— Я к вашим услугам, — виконт распахул дверь своей спальни, — входите же, не бойтесь.

Мадлен огляделась. Коридор был пуст, если не считать дворецкого, сидевшего за столом перед зажженными канделябрами.

— Я слушаю вас, мадам, — напомнил своей гостье виконт, которая потеряла дар речи и лишь смотрела на молодого человека глазами, сверкавшими от обилия слез.

— Вы должны оставить меня, виконт.

— Я не могу этого сделать, мадам.

— Но я прошу вас!

— Я тоже прошу вас не говорить подобного.

Но неужели вы не видите, как я страдаю?

— Я страдаю тоже.

Но я уже не в силах переносить страдания.

В вашей воле, мадам, прекратить их, только условности удерживают вас от этого.

— Я ненавижу вас! — закричала Мадлен, но по ее глазам было нетрудно догадаться, что эти слова далеки от истины.

— Вы обманываете сами себя.

— Но я прошу вас, — взмолилась Мадлен, — не заставляйте меня произносить эти страшные слова!

— Какие?

— Не могу же я сказать, что я люблю вас, — и женщина, заплакав, выбежала из спальни виконта.