Конспирация, или Тайная жизнь петербургских памятников-2 - [17]
В Интернете можно найти видеоинтервью Раймонды Дьен 2012 года – разумеется, на французском. Несмотря на преклонный возраст, бывалая коммунистка держится в форме.
Да мало ли что можно еще найти в Интернете! Даже говорить об этом не хочется. Нашему брату, фактокопателю, Интернет с его легкодоступными сведениями омрачает всю радость от прежних, казалось бы, эксклюзивных находок. Тайны меркнут, секреты улетучиваются.
Но с другой стороны, Интернет Интернетом, а памятник памятником. И будут его воспринимать таким, каким он сам представляется. В дружном скульптурном петербуржском сообществе давно уже наметился кружок, назвать который так и хочется – «Приветствующие девушки». В другом парке Победы – в Приморском – стоит на пьедестале «Девушка, встречающая победителей», у нее в руке букет. А когда-то со стороны Лахты встречала приезжающих в город другая девушка с букетом, которая так и называлась: «Девушка с букетом», была она в пионерском галстуке и стояла на высоком башенном постаменте. Город разросся, и перенесли эту девушку ближе к Сестрорецку. Ее бы, наверное, и в Зеленогорск перенесли, ведь он теперь тоже входит в состав Петербурга, но в Зеленогорске уже есть одна, которая машет платком. Да они и так теперь недалеко друг от друга. Только безымянная «Девушка с букетом» приветствует тех, кто в город въезжает, а Раймонда Дьен машет платком тем, кто выезжает из города. То, что она Раймонда Дьен, выезжающие в большинстве своем знать не знают (не полезут же они ради нее в Интернет). И какое нам дело, что она пытается остановить движение. Мы же не танки.
Ахматова и тень
Среди тех, кто в Петербурге удостоен нескольких памятников, по числу оных на персональ в пятерке лидеров (многие удивятся) окажется Анна Андреевна Ахматова.
На сегодняшний день эта пятерка выглядит так: Ленин, Петр, Пушкин, Киров, Ахматова.
Коль скоро членов данного клуба мы решили определять числом увековечиваний, отметим сразу: у первого в этом ряду и у последней оно отличается на порядок.
Отметим также, что в Петербурге (а важнее сказать, в Ленинграде) никогда не было памятника Жданову, главному гонителю Ахматовой. Ленинградский университет, Дворец пионеров, Кораблестроительный завод носили имя Жданова, целый район был Ждановским, а вот памятника Жданову почему-то не было.
Своим докладом в 1946 году Жданов сам возвел невиданный (и невидимый) памятник Зощенко и Ахматовой (да и себе тоже)[3], а до первого материального, по крайней мере, Ахматовой посвященного, должно было пройти еще сорок пять лет.
Она сама побеспокоилась о том, чтобы максимально затруднить воплощение ее образа в монумент. Знаменитое заклинание Ахматовой: «А если когда-нибудь в этой стране / Воздвигнуть задумают памятник мне…» – отягощает идею любого посвящаемого ей монумента – любой ваятель, хочет он того или нет, должен с этим как-то считаться. То есть создавать памятник Ахматовой, но как бы и не совсем Ахматовой, и так обходить завещание или, наоборот, следовать его неумолимой логике и тогда привязываться к определенному месту – «А здесь, где стояла я триста часов / И где для меня не открыли засов». Обычно под этим местом понимают Кресты, но скорее речь идет о Шпалерной, 25, где побывали и муж, и сын и где кроме прочего принимались передачи для заключенных.
Памятники Ахматовой – не самые известные в городе.
Более других, пожалуй, известен этот – не просто отвечающий ахматовскому завещанию, но и наглядно его иллюстрирующий.
Открыт в 2006 году.
Пространство, отведенное под этот памятник, отчасти напоминает смотровую площадку. Смотреть, однако, здесь определенно не на что, кроме как на Кресты – мрачные тюремные корпуса, расположенные на той стороне Невы. Место под памятник Ахматовой действительно почти идеальное. Может показаться, что его специально берегли в ожидании соответствующего решения.
Что верно, то верно – место во многих отношениях не совсем обычное.
Помню эту территорию заросшей травой в рост человека. Справа (стоим лицом к Неве) вместо элитного дома была военная часть. Со стороны набережной и частично улицы Воинова (ныне – Шпалерной) пустырь был огорожен, причем вдоль улицы Воинова тянулось барачного вида строение, закрывающее прохожим вид на Кресты. Слева на стене красовалось нетипичное «Гэндальф жив!» – в честь, конечно, «Властелина колец», только что изданного «Северо-Западом». Намека на литературную значимость места не будем искать, по большому счету она проявлялась в другом: дело в том, что сторожа, зачем-то охранявшие сей пустынный участок земли в 1992–1994 годах, все, как один, были поэтами. Литераторы в те годы часто шли в сторожа, но, пожалуй, это было единственное место в городе, где все сторожа, дежурившие сутки через трое, оказались поэтами. Их объединение так и называлось: «Литохрана» – скупые сведения о нем можно найти в прессе тех лет. Часто на охраняемой территории гостили друзья поэтов-сторожей, тоже поэты и прозаики, иногда оставались на ночь, а то и жили неделями, благо к тому располагали помещения в ныне не существующем бараке. В ночь на 4 сентября 1993 года на этой богохранимой земле состоялся Первый съезд поэтов-сторожей Петербурга – информацию о нем дала газета «Петербургский литератор», редакция которой размещалась в Доме писателей неподалеку отсюда (через два месяца Дом писателей сгорит вместе с редакцией).
