Консервативная революция в германии 1918-1932 - [16]

Наряду с этими тремя крупными движениями можно было бы назвать массу других групп и объединений, которые были намерены осуществить реформы под патриотическими знаменами: Фердинанд Авенариус с его «Союзом Дюрера» и журналом «Кунстварт», представители движения народного искусства — Фридрих Линхард, Адольф Бартельс, Пауль Шульце-Наумбург, нередко ссылающиеся на древние германские предания земельные реформаторы Адольф Дамашке, Оттомар Бета, аналогичный Штекеру католический активист, епископ Вильгельм Эммануэль фон Кетгелер, даже марксисты-еретики, собиравшиеся перейти от интернационализма к национализму Георг фон Фолльмар, Бертольд Отто, Пауль Лети и многие другие. Аналогичные процессы можем обнаружить в австро-венгерской империи. «Немецкие националы» группируются вокруг Георга Риттера фон Шёнерера с его «без-римским» движением. В то же самое время были «христианские социалы» венского бургомистра Карла Люгера с его антисемитской политикой, ориентированной на мелкий и средний и бизнес. Одни исполняли роль пангерманистов, вторые — реформистов образца Штёкера.

Общим у всех этих групп было то, что они расшатывали заклинаемый ими «вильгельмизм» гораздо сильнее, нежели они сами это могли предположить. Опять же, несмотря на всю их риторическую критику, они оказывали сугубо внешнее, «фасадное» воздействие. Например, с высоты прошедших лет кажется весьма причудливым, как Штёкер хотел преодолеть социальную напряженность благодаря придворной благотворительности и патерналистскими средствами строгого интенданта. Едва ли он мог хоть сколько-нибудь серьезно помешать такому сплоченному и сильному организму как социал-демократия Бебеля. При этом антисемитизм Штёкера, принесший ему некоторую популярность, воспринимался как отрицательная сторона программы. Он не намеревался развивать идеи и выходить за рамки конфессионального ограничения евреев, а потому его движение очень быстро нивелировало эти требования. При этом большинство радикальных «расовых антисемитов» были переманены к себе доктором Хенриксом или «ректором всех немцев» Германом Альвардтом. Нечто подобное происходило и у пангерманистов. Они оказались категорически неспособными провести различия между имперской идеей и практикой капиталистического империализма. Они разрабатывали на бумаге фантастические планы освоения мира, но при этом не отдавали себе отчет, как можно было навести порядок хотя бы в одной отдельно взятой провинции, не опираясь на силу армейских штыков.

Все эти группы после катастрофы 1918 года продолжали влачить жалкое и малозаметное существование, но при этом воспринимались молодыми консервативно-революционными силами в качестве окаменелостей из безвозвратно ушедшего времени. Сотрудничество с ними было очевидной обузой. Они могли оказывать активное влияние на события, пожалуй, лишь в единственном случае, когда многолетний предводитель «Пангерманского Союза» Генрих Класс, пошел на сотрудничество с немецкими националами Гутенберга. Однако молодые активисты чувствовали, что это была всего лишь подделка под «Консервативную революцию». Консервативные революционеры хотели избавиться от надоевших остатков прошлого столь же решительно, как они планировали вести борьбу в отношении противников из диаметрально противоположного лагеря.

Реформистское крыло «Немецкого движения» при «вильгельмизме» стремится при помощи собственных же средств перерасти эпоху, однако основательно завязло в ней. Этот лагерь не может мериться силами с другим крылом «немецкого движения». Оно с самого начала выступает против вильгельмизма.

В качестве таковых можно назвать тех одиночек, которые оказались в тени «великого судьи эпохи» — Ницше. Чудак, который сторонится толпы — это характерный для «междуцарствия» тип. Его слова были усилены эхом одиночества, в которое они были произнесены. Ницше едва ли можно причислить к «немецкому движению» в узком понимании этого явления, но он должен трактоваться как фигура, с которой всё началось. Однако идеи «Консервативной революции» особенно после 1918 года немыслимы без Ницше, его влияние обнаруживается повсеместно, даже в том, что он подобно движению не подлежит привычной классификации, настолько он противоречив. Именно в его тени оказалось множество одиночек, которые, тем не менее, внесли очень большой вклад в развитие идей «Консервативной революции». Достаточно упомянуть только двух из них, у которых злободневность опирается на осознание угрозы в отношении немецкости. Это Пауль де Лагард с его «Немецкими письмами» (1878-1881) и Юлиус Лангбен с его работой «Рембрандт как воспитатель» (1890). Их отстраненность от современников становится и вовсе очевидной тогда, когда их работы стали оказывать мощное воздействие — десятилетия спустя, уже после Первой мировой войны.

Кроме этих одиночек необходимо упомянуть два сплоченных течения, которые настолько принципиально противопоставляли себя вильгельмизму, оказывали ему принципиальное сопротивление, что в итоге органически перетекли в новый период «немецкого движения», начавшийся после 1918 года. Это движение фёлысише и молодежное движение. Названием «фёль-кише» (народничество) описываются те группы, для которых принципиально важно происхождение человека, который формируется из аморфного расового материала, а затем уже оформляется племенем или народом. К этим взглядам примыкает учение, провозглашающее, что суть человека обусловлена его родной землей и родным языком.