Конокрад и гимназистка - [44]
— Дернешься — стреляю, — с негромким нутряным выдохом предупредил человек, а после паузы добавил: — И скажи своим, чтобы пугачи на пол поклали.
Гречман держал револьвер в опущенной руке и прекрасно понимал, что вскинуть он его не успеет. По затылку прокатился колющий холодок — так у него всегда случалось в критических ситуациях. И этот колющий холодок всегда подсказывал ему верный выход.
— На пол оружие! — заорал он, оборачиваясь назад. — На пол клади! Я сказал: на пол, скоты!
И в тот же миг, не поднимая револьвера, выстрелил в пол. Звук выстрела в небольшой комнате прозвучал оглушительно, но Гречман даже его не услышал, мгновенно кувыркнувшись через голову под ноги неизвестному, который тоже успел выстрелить, но чуть-чуть опоздал — пуля только сбила шапку с Гречмана. Не поднимаясь с пола, обеими руками, — за голенища добротных яловых сапог, рывок — тело противника глухо состукало о половицы, а уже в следующее мгновение железный кулак полицмейстера взметнулся, опустился, еще раз и еще. Подоспевшие помощники вздернули с пола окровавленного человека с безвольно мотающейся головой, оттащили на середину комнаты, посадили на стул, завернули руки.
— Рожу ему оботрите, — враз осипшим голосом приказал Гречман, тяжело поднимаясь и вытирая рукавом шинели пот со лба.
Притащили ковшик воды, плеснули, обтерли тряпкой. Из разбухших, кровящих губ торчали обломки передних зубов — крепко приложился полицмейстер своим кулаком.
— Ну, голубь сизый, — Гречман наклонился над бедолагой и тряхнул за плечо, — рассказывай…
Из горла избитого донеслось неясное бульканье.
— Ладно, прокашливайся, — смилостивился Гречман, — я подожду, теперь нам не к спеху. Давайте его в участок, а здесь все обыскать, только тихо, без шума — засаду оставим.
В конюшне обнаружилась гнедая тройка, а на чердаке — оружие из магазина Порсевых.
Снег плыл с неба тихо-тихо, словно был завороженный. Николай Иванович, запрокинув голову, ловил ртом снежинки и радовался, громко гулил, как делают это совсем махонькие дети. Топтался, поворачиваясь в разные стороны, возле угасающего костра и размахивал руками, не обращая никакого внимания на Васю-Коня и Анну. Лошадь косила большим карим глазом, и в нем выпукло отражался Николай Иванович — круглый, пузатый, с маленькими ручками и ножками.
«И не раскусишь сразу — какое зернышко в этом семечке, — неспешно думал Вася-Конь, глядя на Николая Ивановича, с которым так странно и неожиданно его свела судьба. — И чего он такого в этот раз для меня задумал?»
Но Николай Иванович все это время, пока они сидели в лесу и пережидали тревогу, поднятую у гостиницы «Метрополь», ни словом не обмолвился о том, зачем ему в этот раз понадобился Вася-Конь; он вообще вел себя так, словно впал в детство. Анна, приютившись в передке саней, неслышно точила слезы, горюя о своей судьбе и страшась будущего.
А неяркое солнце между тем все быстрее скатывалось на запад, и, как только оно подожгло верхушки сосен, так сразу же по земле поползли быстрые тени, вытягивая следом за собой густые зимние сумерки.
Николай Иванович, будто встряхнувшись, перестал мельтесить у костра и приказал:
— Хватит, передохнули, теперь — поехали!
— Куда? — спросил Вася-Конь.
— К солнцу незакатному, к счастью необъятному, — усмехнулся Николай Иванович и добавил: — В Татарскую слободку правь, только стороной, по окраине.
«Нам куда бы ни ехать, лишь бы ехать», — подумал Вася-Конь и разобрал вожжи.
К Татарской слободке подъехали уже в полных сумерках, и, когда стали заворачивать в переулок, из этих сумерек выскользнула быстрая фигура, подбежала прямо к саням, и раздался едва слышный свист.
— Кузьма, ты? — негромко спросил Николай Иванович.
— Я. Заворачивайте скорей. Засада там, Гречман днем побывал. Григория взяли…
Он боком завалился в возок, на ноги Анне, та пискнула, но Кузьма шикнул на нее, и она смолкла. Вася-Конь осторожно развернулся, и скоро они уже были на самой окраине. Впереди маячил темной копной березовый колок, дальше шла голая степь, накрытая темнотой, и в ней едва-едва угадывалась узкая дорога.
— Только версты полосаты попадаются одне, — пробормотал Николай Иванович, но его никто не понял.
— Дальше — куда? — Вася-Конь натянул вожжи и остановил лошадь.
— А дальше нам некуда, — хрипло отозвался Кузьма. — Если Гречман из Григория душу вынет, тот все расскажет…
— А если не расскажет? — спросил Николай Иванович.
— Дак жить-то всем хочется, и Григорию тоже. Он ить не железный, из живого мяса сложен, а Гречман мастер известный — жилы вытягивать.
Замолчали. Слышно было, как тяжко вздыхает лошадь, переступая ногами на скрипучем снегу.
Вася-Конь не сильно вникал в разговор Николая Ивановича и Кузьмы, да и желания не было вникать, он лишь одно прекрасно понял: накрыл неугомонный Гречман усадьбу, где они прятались. Да, не позавидуешь… Подумал-подумал и неожиданно предложил:
— Есть у меня тихое местечко, только там платить за постой придется…
— Где? Далеко? — настороженно стал выспрашивать Николай Иванович. — На всех места хватит?
— Недалеко, — обстоятельно отвечал Вася-Конь, — деревня здесь есть, Усть-Иня называется, дом у хозяйки большой, на всех места хватит.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Не думал, не гадал старатель Степан Берестов, что когда-нибудь его беспутная жизнь повернется другой гранью. Полтора десятка лет без малого носило его по бескрайним сибирским просторам, в какую только глухомань не забирался, чего только не творил – и хорошего, и не очень. Но вот однажды, после очередного сезона на приисках, добравшись до «Большой земли» и устроив «отходную» по-старательски, Степан едва жив остался и вдруг понял, что девушка, спасшая его от налетчиков, – это его шанс начать все сначала…Новый захватывающий роман от мастера сибирской прозы!
Велика и необъятна Сибирь. Третью сотню лет русские переселенцы осваивают, изучают, обживают ее бескрайние и щедрые земли. Много всякого люда отправилось сюда в разное время — кто за свободой, кто за счастьем, кто за богатством. Неспешны и рассудительны сибиряки, со всеми находят общий язык — и с пришлыми, и с коренными. Любое дело миром решают. А если и случаются здесь лихие люди, недолго им удается зло творить — будь ты хоть ямщик, хоть купец…Новый роман известного сибирского писателя Михаила Щукина безусловно доставит удовольствие всем любителям художественной исторической прозы.
Тяжелой поступью шагает по необъятным просторам Российской империи XX век, задувают от него злые ветры грядущих революционных бед и перемен в судьбах людских. Донеслись они и до небольшого городка Никольска, что притулился возле Великого Сибирского стального пути. Именно здесь круто поменялась жизнь молодого парня из затерянной в таежной глухомани деревеньки Покровка. Именно здесь отыскал свою возлюбленную бывший вольноопределяющийся, командир охотников и ветеран японской войны. Эти люди верили в свою звезду, в свою любовь, и Заступница всех любящих не оставила их!
1920 год. Некогда огромный и богатый Сибирский край закрутила черная пурга Гражданской войны. Разруха и мор, ненависть и отчаяние обрушились на людей, превращая — кого в зверя, кого в жертву. Бывший конокрад Васька-Конь — а ныне Василий Иванович Конев, ветеран Великой войны, командир вольного партизанского отряда, — волею случая встречает братьев своей возлюбленной Тони Шалагиной, которую считал погибшей на фронте. Вскоре Василию становится известно, что Тоня какое-то время назад лечилась в Новониколаевской больнице от сыпного тифа.
Огромен и необъятен Сибирский край. Едва ли не десяток губерний вмещает. Среди них — Ярская. В одной из ее волостей нес службу урядник Жигин. Исправно нес, жену любил, сынишку растил. Но пришла в их дом беда: заболел и помер сынок в одночасье, пока отец службу исполнял, а потом и жена куда-то пропала. Жигин, однако, не сдался и решил во что бы то ни стало отыскать любимую Василису. Но отправившись по наущению старой знакомой на золотой прииск, урядник даже не предполагал, в какой круговорот смертельно опасных событий он попадет!..
Начало XX века современники назвали Прекрасной эпохой: человек начал покорение небесной стихии, автомобили превратились в обычное средство передвижения, корабли с дизельными турбинами успешно вытесняли с морских просторов пароходы, а религиозные разногласия отошли на второй план. Ничто, казалось, не предвещало цивилизационного слома, когда неожиданно Великая война и европейская революция полностью изменили облик мира. Используя новую системную военно-политическую методологию, когда международная и внутренняя деятельность государств определяется наличным техническим потенциалом и стратегическими доктринами армии и флота, автор рассматривает события новейшей истории вообще и России в первую очередь с учетом того, что дипломатия и оружие впервые оказались в тесной связи и взаимозависимости.
Когда выхода нет, даже атеист начинает молиться. Мари оказалась в ситуации, когда помочь может только чудо. Чудо, затерянное в песках у Каира. Новый долгожданный роман Веры Шматовой. Автора бестселлеров «Паук» и «Паучьи сети».
Первая часть книги – это анализ новейшей англо-американской литературы по проблемам древнерусской государственности середины IX— начала XII в., которая мало известна не только широкому российскому читателю, но и специалистам в этой области, т. к. никогда не издавалась в России. Российским историком А. В. Федосовым рассмотрены наиболее заметные работы англо-американских авторов, вышедшие с начала 70-х годов прошлого века до настоящего времени. Определены направления развития новейшей русистики и ее научные достижения. Вторая часть представляет собой перевод работы «Королевство Русь» профессора Виттенбергского университета (США) Кристиана Раффенспергера – одного из авторитетных современных исследователей Древней Руси.
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Испания. Королевство Леон и Кастилия, середина 12-го века. Знатного юношу Хасинто призвал к себе на службу богатый и влиятельный идальго. Не каждому выпадает такая честь! Впору гордиться и радоваться — но не тогда, когда влюблен в жену сеньора и поэтому заранее его ненавидишь. К тому же, оказывается, быть оруженосцем не очень-то просто и всё получается не так, как думалось изначально. Неприязнь перерастает в восхищение, а былая любовь забывается. Выбор не очевиден и невозможно понять, где заканчивается верность и начинается предательство.
Пожалуй, нет на нашей планете ни одной культуры, в которой не использовались маски. Об этом свидетельствуют древние наскальные рисунки, изображающие охотников в масках животных. У разных народов маска сначала являлась одним из важнейших атрибутов ритуальных священнодействий, в которых играла сакральную роль, затем маски перекочевали в театры… Постепенно из обрядов и театральной жизни маски перешли в реальную, став обязательным атрибутом карнавалов и костюмированных балов. Но помимо масок украшающих и устрашающих, существует огромное количество профессиональных масок, имеющих специфические свойства: хирургическая – защищающая чистоту операционного поля, кислородная – подающая воздух больным и ныряльщикам, спортивные маски, сохраняющие лица от повреждений.