Конокрад и гимназистка - [42]
Чудеса между тем продолжались.
Вошла в горницу Авдотья Дмитриевна, богоданная супруга Степана, а в руках у нее вместо привычного сковородника, которым она непременно охаживала муженька, если тот намедни перепивал, в руках у нее — глубокая тарелка с голубенькими цветочками, доставаемая из шкафа по особо торжественным случаям, а в тарелке дымится свежая уха. И большущий лавровый лист плавает, как обещание добрых известий.
— Вот, Степушка, похлебай ушицы, кишочки отмякнут, легше станет, а после и водочки маленько принять можно. — Голос у супруги ласковый, добрый — таким голосом она со Степаном последний раз лет пятнадцать назад разговаривала.
Все еще не веря тому, что видел и слышал, Степан утвердил босые ноги на цветастом половике, проковылял до стола, сел на стул. Дрожащей рукой налил водки из графинчика, выпил и прижмурился, ощущая, как разливается по телу живительная влага, возвращая к жизни. А когда пришло спасительное облегчение, он принялся хрумкать соленые огурчики, полной ложкой хлебал моченую бруснику, и в горнице становилось все светлее и радостнее.
— Я уж так прикинула, Степушка, — прямо-таки не говорила, а напевала Авдотья Дмитриевна, — перво-наперво мы еще одну коровку купим, а остатние денежки будем на новый домик копить, раз уж твой начальник так расщедрился — грех не воспользоваться…
Степан ничего не понимал. Какая корова, какие деньги?.. Но чутье подсказывало: виду не показывать, все воспринимать как должное, а там… развидняется, ясно станет.
И еще налил из графинчика.
На старые дрожжи водка легла забористо. После третьей рюмки снова одолел неудержимый сон, и Степан, не сопротивляясь ему, отбыл на кровать и поплыл, плавно покачиваясь, успев еще напоследок подумать: «Какие такие штуки со мной творятся, прямо ума не приложу… Чудно!» С этим удивлением он и уснул, как младенец, спокойно и безмятежно, положив обе ладони под голову.
Второе его пробуждение, уже под вечер, разительно отличалось от первого.
Скосив глаза и ожидая увидеть радушно накрытый стол, Степан разглядел совершенно иное: даже скатерти на столе не было, не говоря уже о разносолах. Он приподнял голову и молча ахнул: в проеме дверей стояла рассерженная Авдотья Дмитриевна, а в руках у нее привычно, как винтовка у бывалого солдата, — увесистый сковородник. Хорошо, что успел Степан натянуть одеяло на голову и смягчил самые первые и самые злые удары. А колотила Авдотья Дмитриевна, надо сказать, без всякой жалости. И даже не объясняла — за что… Лупила изо всей моченьки и по-мужицки крякала, словно дрова колола.
Утолив ярость, она отнесла сковородник к печке, вернулась, села за голый стол и принялась безутешно рыдать. В промежутках между всхлипами выкрикивала:
— Ирод! Ты чего творишь?! Ты кого ограбил?! Тебя на каторгу отправят! Приходили уж за тобой, пока ты дрых! Сказала, что тебя нету! Ой, головушка моя горькая, да что ж это деется!
Степана будто в прорубь с ледяной водой макнули. Он уже совсем ничего не понимал. Только хлопал глазами и беззвучно разевал рот. В голове было пусто, и лишь страх острыми иголками тыкался в виски.
Авдотья Дмитриевна внезапно оборвала рыдания, цветастым фартуком насухо вытерла слезы и, просморкавшись, твердым, суровым голосом потребовала:
— Рассказывай! Все рассказывай!
Степан икнул и принялся выкладывать, как на духу: про поездку к индоринскому ресторану, про бородатого мужика с фужером финь-шампани, про кума с ящиком той же фиги, а после признался покаянно, что дальше он ничего не помнит.
Про то, что было дальше, рассказала Авдотья Дмитриевна. Среди ночи в окно постучали, и она вышла из дома на этот стук. Под воротами обнаружила мужа и, чертыхаясь, затащила его в дом; принялась раздевать и увидела на шее мешочек на веревочке, а в мешочке — деньги. И немалые. Сразу же и приступила с расспросами. А пьяный Степан бормотал, что полицмейстер теперь каждый месяц будет награждать его за верную службу и поить заморским вином. Еще хотел, бедняга, несколько раз выговорить название вина, но всякий раз спотыкался и только присвистывал: «фи-и-и…».
— А я-то, дура, возрадовалась! Выходит, не давал тебе начальник денег? Говори! — трясла за рукав рубахи Авдотья Дмитриевна.
— Не-а, — с твердостью отвечал Степан, — он мужика сначала посылал, а после кума с ящиком.
— Да какой кум! Какой кум! — взвилась Авдотья Дмитриевна. — Кум вчера из дому никуда не отлучался, я у него сама спрашивала!
— Тогда… — Степан почесал лохматую голову и вымолвил: — Тогда мне, выходит, приснилось, про кума-то… Чего делать-то будем, а? Слышь, Авдотья…
— А вот чего! — выкрикнула Авдотья Дмитриевна и ласточкой спорхнула с кровати, метнулась в куть к печке. Степан не успел даже глазом моргнуть, как сковородник, описав кривую дугу, врезался ему прямо в лоб, рассек кожу, и на лицо, заливая глаза, обильно хлынула кровь.
— Ты чего, сдурела, карга старая?! — возроптал Степан, пытаясь ладонью закрыть рану на лбу.
— Это ты сдурел, окаянный! Тебе ведь не иначе отравы подсыпали и деньги подкинули! А чьи они — неведомо! Может, разбойные! Да нагни ты башку свою, дай кровь оботру!
Авдотья Дмитриевна обтерла лицо Степану и быстро, ловко замотала голову чистой тряпицей, а затем, не давая мужу даже опомниться, подала ему валенки, напялила полушубок и вытолкала из дому, скороговоркой приговаривая в спину:
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Не думал, не гадал старатель Степан Берестов, что когда-нибудь его беспутная жизнь повернется другой гранью. Полтора десятка лет без малого носило его по бескрайним сибирским просторам, в какую только глухомань не забирался, чего только не творил – и хорошего, и не очень. Но вот однажды, после очередного сезона на приисках, добравшись до «Большой земли» и устроив «отходную» по-старательски, Степан едва жив остался и вдруг понял, что девушка, спасшая его от налетчиков, – это его шанс начать все сначала…Новый захватывающий роман от мастера сибирской прозы!
Велика и необъятна Сибирь. Третью сотню лет русские переселенцы осваивают, изучают, обживают ее бескрайние и щедрые земли. Много всякого люда отправилось сюда в разное время — кто за свободой, кто за счастьем, кто за богатством. Неспешны и рассудительны сибиряки, со всеми находят общий язык — и с пришлыми, и с коренными. Любое дело миром решают. А если и случаются здесь лихие люди, недолго им удается зло творить — будь ты хоть ямщик, хоть купец…Новый роман известного сибирского писателя Михаила Щукина безусловно доставит удовольствие всем любителям художественной исторической прозы.
Тяжелой поступью шагает по необъятным просторам Российской империи XX век, задувают от него злые ветры грядущих революционных бед и перемен в судьбах людских. Донеслись они и до небольшого городка Никольска, что притулился возле Великого Сибирского стального пути. Именно здесь круто поменялась жизнь молодого парня из затерянной в таежной глухомани деревеньки Покровка. Именно здесь отыскал свою возлюбленную бывший вольноопределяющийся, командир охотников и ветеран японской войны. Эти люди верили в свою звезду, в свою любовь, и Заступница всех любящих не оставила их!
1920 год. Некогда огромный и богатый Сибирский край закрутила черная пурга Гражданской войны. Разруха и мор, ненависть и отчаяние обрушились на людей, превращая — кого в зверя, кого в жертву. Бывший конокрад Васька-Конь — а ныне Василий Иванович Конев, ветеран Великой войны, командир вольного партизанского отряда, — волею случая встречает братьев своей возлюбленной Тони Шалагиной, которую считал погибшей на фронте. Вскоре Василию становится известно, что Тоня какое-то время назад лечилась в Новониколаевской больнице от сыпного тифа.
Огромен и необъятен Сибирский край. Едва ли не десяток губерний вмещает. Среди них — Ярская. В одной из ее волостей нес службу урядник Жигин. Исправно нес, жену любил, сынишку растил. Но пришла в их дом беда: заболел и помер сынок в одночасье, пока отец службу исполнял, а потом и жена куда-то пропала. Жигин, однако, не сдался и решил во что бы то ни стало отыскать любимую Василису. Но отправившись по наущению старой знакомой на золотой прииск, урядник даже не предполагал, в какой круговорот смертельно опасных событий он попадет!..
Начало XX века современники назвали Прекрасной эпохой: человек начал покорение небесной стихии, автомобили превратились в обычное средство передвижения, корабли с дизельными турбинами успешно вытесняли с морских просторов пароходы, а религиозные разногласия отошли на второй план. Ничто, казалось, не предвещало цивилизационного слома, когда неожиданно Великая война и европейская революция полностью изменили облик мира. Используя новую системную военно-политическую методологию, когда международная и внутренняя деятельность государств определяется наличным техническим потенциалом и стратегическими доктринами армии и флота, автор рассматривает события новейшей истории вообще и России в первую очередь с учетом того, что дипломатия и оружие впервые оказались в тесной связи и взаимозависимости.
Когда выхода нет, даже атеист начинает молиться. Мари оказалась в ситуации, когда помочь может только чудо. Чудо, затерянное в песках у Каира. Новый долгожданный роман Веры Шматовой. Автора бестселлеров «Паук» и «Паучьи сети».
Первая часть книги – это анализ новейшей англо-американской литературы по проблемам древнерусской государственности середины IX— начала XII в., которая мало известна не только широкому российскому читателю, но и специалистам в этой области, т. к. никогда не издавалась в России. Российским историком А. В. Федосовым рассмотрены наиболее заметные работы англо-американских авторов, вышедшие с начала 70-х годов прошлого века до настоящего времени. Определены направления развития новейшей русистики и ее научные достижения. Вторая часть представляет собой перевод работы «Королевство Русь» профессора Виттенбергского университета (США) Кристиана Раффенспергера – одного из авторитетных современных исследователей Древней Руси.
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Испания. Королевство Леон и Кастилия, середина 12-го века. Знатного юношу Хасинто призвал к себе на службу богатый и влиятельный идальго. Не каждому выпадает такая честь! Впору гордиться и радоваться — но не тогда, когда влюблен в жену сеньора и поэтому заранее его ненавидишь. К тому же, оказывается, быть оруженосцем не очень-то просто и всё получается не так, как думалось изначально. Неприязнь перерастает в восхищение, а былая любовь забывается. Выбор не очевиден и невозможно понять, где заканчивается верность и начинается предательство.
Пожалуй, нет на нашей планете ни одной культуры, в которой не использовались маски. Об этом свидетельствуют древние наскальные рисунки, изображающие охотников в масках животных. У разных народов маска сначала являлась одним из важнейших атрибутов ритуальных священнодействий, в которых играла сакральную роль, затем маски перекочевали в театры… Постепенно из обрядов и театральной жизни маски перешли в реальную, став обязательным атрибутом карнавалов и костюмированных балов. Но помимо масок украшающих и устрашающих, существует огромное количество профессиональных масок, имеющих специфические свойства: хирургическая – защищающая чистоту операционного поля, кислородная – подающая воздух больным и ныряльщикам, спортивные маски, сохраняющие лица от повреждений.