Кони - [111]

Только 10—И декабря 1894 года состоялся суд в городе Малмыже. Семь обвиняемых мултанцев были признаны виновными в убийстве с ритуальной целью. Трое оправданы. Один подсудимый умер во время следствия. Вынося обвинительный приговор, суд возводил чудовищное обвинение на целый народ — признавал установленным сам факт существования среди вотяков обычая приносить человеческие жертвы.

Кони не знал в то время подробностей того, какими способами пытались полицейские добиться у мултанцев «признания», не знал, как избивали и подвешивали свидетелей, как отвергались с ходу все улики, противоречившие сложившейся версии. Следователь Раевский, через 15 месяцев после начала следствия, послал в Старый Мултан «особо энергичного» пристава Шмелева, который не только мучил и избивал свидетелей, но и заставлял их принимать изобретенную им самим «медвежью присягу»: «Привез Шмелев в Мултан чучело медведя. Положил на чучело каравай хлеба, а впереди чучела — упряжную дугу, а на последнюю поставил восковую свечу… По приказанию пристава Шмелева подводили допрашиваемого вотяка к чучелу, заставляли его целовать рыло последнего, далее приказывали откусить кусок хлеба от каравая, а затем протаскивали вотяка под дугою. После всех этих мытарств допрашивал вотяка Шмелев».

Ничего этого Кони не знал, но и того, что он обнаружил в материалах судебного дела, было достаточно для безусловного вывода: приговор подлежит отмене как незаконный.

В рапорте министру юстиции обер-прокурор Кони сообщал, что «в деле усмотрен целый ряд упущений, неправильных и явно противозаконных действий как со стороны полицейских чинов, так и членов судебного ведомства, принимавших участие в производстве этого дела с момента его возникновения и до разрешения».

Кассационная жалоба, поданная в сенат защитником мултанских крестьян, рассматривалась с 15 апреля по 5 мая 1895 года. Дать заключение по делу Кони поручил прокурору департамента по уголовным делам Коптелову, который, указав на грубые нарушения законности, просил отменить приговор.

Сенат согласился с выводами Коптелова, дело направили в тот же Сарапульский суд на новое рассмотрение в другом городе, с новым составом судей.

В сентябре «дело мултанцев» слушалось вторично, в Елабуге. Негласно поощряемые и министерством юстиции и синодом, следователи, председатель суда и прокурор провели дело, не считаясь ни с доводами защиты, ни со здравым смыслом, ни с законом. Вновь был вынесен обвинительный приговор. И вновь в сенат была подана защитниками кассационная жалоба.

Но теперь уже к защите мултанцев подключается и Владимир Галактионович Короленко. Его пригласили в Елабугу вятские журналисты А. Н. Баранов и О. М. Жирнов, надеясь, что голос известного писателя и гражданина сумеет всколыхнуть общественное мнение. Журналисты не обманулись в своих надеждах. Короленко присутствовал на суде в Елабуге и даже просил у суда разрешения выступить в качестве защитника, но получил отказ.

Записав с помощью Баранова и местного журналиста В. И. Суходеева весь процесс — от первого слова до последнего, — Короленко выступает с несколькими статьями в защиту мултанцев. Эти разоблачительные статьи и выступления Владимира Галактионовича в Антропологическом обществе и в Харьковском медицинском обществе вызвали широкие отклики и в России и за границей. Если после первого процесса большинство прессы «было далеко от каких бы то ни было сомнений в наличности печального факта», то есть виновности мултанцев, то теперь появились голоса в их защиту. Ряд ученых-этнографов и медиков подвергли критике вымысел о самом факте существования человеческих жертвоприношений у вотяков.

В письме к Н. Ф. Анненскому Короленко писал: «Следствие совершенно сфальсифицировано, над подсудимыми и свидетелями совершались пытки. И все-таки вотяки осуждены вторично, и, вероятно, последует и третье осуждение, если не удастся добиться расследования действий полиции и разоблачить подложность следственного материала. Я поклялся на сей счет чем-то вроде аннибаловой клятвы и теперь ничем не могу заниматься и ни о чем больше думать».

22 декабря 1895 года уголовно-кассационный департамент сената вторично рассматривал жалобу, подписанную защитниками «мултанцев».

«Дело слушалось при огромном стечении публики, — сообщала «Юридическая газета». — После доклада сенатора Арцимовича… слово было предоставлено присяжному поверенному Н. П. Карабчевскому. В сжатой сильной речи Карабчевский рельефно отметил все кассационные нарушения, допущенные судом…»

Заключение перед сенаторами давал Кони. Он обратил внимание на вопиющие нарушения Устава уголовного судопроизводства, допущенные в новом судебном заседании: «…Правительствующим сенатом уже преподана суду необходимость особой осмотрительности в разрешении настоящего дела, выражающейся в соблюдении всех тех предписаний, которыми гарантирована эта осмотрительность. Между тем надлежит признать, что Сарапульский окружной суд и при вторичном рассмотрении сего дела допустил ряд существенных нарушений».

Но главным в кассационном заключении обер-прокурора были слова о том, что суд несет особую ответственность в тех случаях, когда он имеет дело «с исключительными бытовыми или общественными явлениями и где, вместе с признанием виновности подсудимых, судебным приговором устанавливается и закрепляется,