Конго глазами художника - [4]
ТЕМНАЯ КОЖА
В ДОЛИЗИ
Город Долизи лежит на равнине среди отрогов Хрустальных гор. Закрытый от освежающих ветров, он задыхается от белого зноя. Поэтому многие выстроили себе дома на склонах гор, где не так душно.
Шведская миссионерская станция тоже расположена высоко, здесь открывается великолепный вид на зелёные вершины массива. Они образуют как бы задник из бледно-зеленых куртин, на фоне которого разбросаны синие купола лесистых холмов. Горы и дождевые тучи согласованно рисуют могучие плавные дуги.
Долизи — важный узел на железной дороге Пуэнт-Нуар — Браззавиль и в сети автодорог, уходящих в глубь страны.
Белые, работающие в глухих уголках саванны, приезжают сюда запастись продуктами и иным товаром, посмотреть кино. По большим праздникам, скажем 14 июля, город наводняет армия геологов, геодезистов, таксаторов, отель «Терминаль» набит битком, и несколько дней царят истинно клондайкская атмосфера.
Магазины, административные здания, аптека и больница укрылись в густой тени под огромными, старыми манговыми деревьями. Дома запущены, штукатурка осыпается. Идешь по растрескавшемуся асфальту, под ногами шуршат сухие листья. Забитые псы боязливо обнюхивают мусорные контейнеры с гнилыми плодами манго и тучами блестящих навозных мух.
В португальском универмаге остро пахнет сушеной рыбой и мокрыми мешками с солью. Под потолком висят набивные ткани с потрясающими узорами: портреты президента Юлу Фюльбера[2] и генерала де Голля, лозунг «Да здравствует независимость» огромными буквами, карта республики, пальмы, птицы.
Входит мамаша, неся на спине спящего младенца. Останавливается у полки, перебирает пестрые шали. Малыш сопит мокрым носом, рот приоткрыт, на щеках полоски от высохших слез. За прилавком стоят аккуратные маленькие португальцы с масленой улыбкой, приглаженными волосами и чернущими усами. И бледные португалки в ореоле роскошных черных волос. Большие Мечтательные глаза, белые прозрачные блузки, ноги С расширенными сосудами и красным маникюром на пальцах, вокруг которых снуют по опилкам тараканы. Полки ломятся от ярких банок и бутылок: сухое молоко, чернила, мармелад, конфеты, сардины, вино, томатный соус.
У входа в универмаг сидят портные и сапожник. Мерно стрекочут швейные машины. Когда-то шведская фирма «Хюскварна» поставляла швейные машины в Конго. Они быстро завоевали добрую славу. И слово «хюскварна», сильно искаженное местным произношением, стало синонимом всего добротного и красивого. О симпатичной девушке можно услышать, что она «очень хюскварна».
Подползает калека, просит милостыню. У него привязаны дощечки ниже колен, распухшие ступни неестественно вывернуты. Он молчит, только протягивает руку и смотрит на вас.
Хозяин мясной лавки — толстый цветущий француз. Между туго затянутыми ремешками сандалий вздулась жирная кожа с большими порами. Розовые руки небрежно бросают на прилавок сочные куски мяса, звучит рокочущий смех. На полу стоят ящики с европейским картофелем, лежат яблоки и помидоры из Южной Африки.
Утром, пока еще прохладно и блестит роса, спешат в обход по лавкам гибкие француженки на высоких каблуках, с продуктовыми сетками и сумочками. Совершает утренние покупки и добродушный француз в темных очках, охраняющих его инкогнито. Толстый живот перехвачен ремнем, на сорочке под мышками уже темные пятна пота. Громыхая, проносятся серые ржавые джипы с буксирным крюком позади, колени водителей торчат выше баранки.
За прилавком гастронома стоят миловидные и надменные чернокожие девушки. Стоят, очевидно, больше для украшения, с величайшей неохотой отвлекаясь на скучную коммерцию. В аптеке, окруженные запахом мыла и одеколона, трудятся усердные португальцы в белых халатах. Среди косметики и лекарств — выставка скульптур: рассчитанные на туристов, небрежно вырезанные из черного дерева и слоновой кости натуралистические фигуры. На стенах висит реклама порошков от головной боли. «Против мигрени — аспро! Принимайте аспро!»
Деревня кажется безлюдной, но это одна видимость. Местные жители заблаговременно извещены о появлении чужеземца, и за ним следит много любопытных глаз.
Поток покупателей не иссякает. Преобладают чернокожие женщины. Шуршат подметки, длинные подолы метут пол, болтается головка спящего ребенка…
Вокзал — каменное здание с ярко-зеленой штукатуркой. В ближайшее время поездов не ожидается, поэтому вход и прочие черные провалы зияют пустотой. Перед вокзалом — площадь и сквер, лабиринт зеленых насаждений, через площадь — почтамт. Длинные ряды абонементных ящиков с маленькими висячими замками.
Притормаживают машины. Рука извлекает ключ из кармана, ноги бегут к ящику, потом медленно идут обратно к машине, глаза скользят но строчкам, пальцы ощупью отыскивают ручку дверцы…
За стойкой сидит замкнутый, весьма самоуверенный и поразительно черный в своей белоснежной рубашке служащий, непревзойденный мастер штемпелевать письма. Слабый утренний ветерок покачивает два бледно-розовых гибискуса.
Вдруг возникает она.
Черная с фиолетово-коричневым отливом атласная кожа обернута в бледно-зеленый льдистый шелк. Шея — точеная колонна. Маленькая голова, круглые щеки, небольшой остры и подбородок, полные губы, подкрашенные темно-синей помадой. Задорный носик, большие черные глаза. Желтый платок парусом, с тугим узлом впереди перехватывает бархатисто-черную копну блестящих курчавых волос.
