— Предмет весом в 64 килограмма.
— У вас его украли?
— Нет, — вздохнул Лавузен, — я его потерял, вот этот джентльмен может подтвердить, — он указал на Марча.
— Гм… — нахмурился старик, — где же вы его… так сказать.
— В Лондоне. Кстати не забудьте упомянуть в объявлении, что в кармане этого предмета находился…
— Документ?
— Нет, так одна глупость, — пожал плечами Лавузен.
— Постойте, я не понимаю, как в кармане, да что вы потеряли, сэр?
— Самого себя и принадлежащий мне по праву здравый смысл. Написали?
— Нет, и не напишу. Вы сумасшедший! Не трудитесь оправдываться.
Лавузен дотронулся до шляпы.
На пороге он обернулся и указал Марчу на вспыхнувшую телеграмму.
ЛОНДОН. ИЗ БЕНАРЕСА ВЧЕРА НОЧЬЮ ПРИБЫЛ ПРИНЦ УЭЛЬССКИЙ…
В гостинице Лавузен задержался перед зеркалом в раздевальной, где, вместо служащих, автоматы в виде железных людей сорвали с них платья и шляпы, выплюнув изо рта сумерки.
Люстры рассыпались брызгами в серебристых зеркалах, а ковры ласкали лак ботинок.
Марч занял первый свободный стол.
Когда подали бутылки, Лавузен налил и спросил:
— Ты прочел последнюю телеграмму в редакции?
— Да. Принц Уэльсский вернулся.
— Ну вот я и нашел себя, следовательно давать объявление было незачем, а теперь смотри, — он поставил откупоренную бутылку вверх дном.
— Что вы делаете? — ужаснулся Марч, — вино льется на скатерть.
— Пусть льется. Когда опрокидываешь предметы, события, людей вверх ногами, из них выливается вся чепуха, называемая здравым смыслом, и они становятся настоящими неподдельными фактами. Весь мир необходимо поставить вверх ногами, и только тогда труха условностей, традиций, предрассудков высыпется из него. Теперь иди, отдыхай, по твоим глазам я вижу, что ты согласен со мной. Завтра я намерен лечь спать уже принцем Уэльсским.
— Завтра? Но как?
— Всякий уважающий свою профессию король всходил на трон обычно в союзе с армией, парламентом, социалистами, я же не настолько популярен, чтобы подкупить архиепископа Кентерберийского, но так как в Англии существует традиция действовать при помощи какого-нибудь учреждения, мне остается сесть на трон через цирк. Серьезней и безобидней. Спокойной ночи!
Люди, случайно проходившие около семи вечера по Виктория-стрит, были поставлены в тупик несколько необычным явлением.
Чернобородый джентльмен, одетый слишком элегантно, чтобы его можно было заподозрить в жажде оригинальности, поставив одну ногу на ступеньку автомобиля, рассказывал торжественным голосом:
— К перечисленным уродствам современной Англии надо прибавить, что парламентаризм считается единственной формой правления, что в аббатстве должны заседать свиноводы в париках, только, боже упаси, не рядом с демократами во фраках.
— Может быть пора? — робко заметил тот, к кому обращался джентльмен, шофер ждет.
— Я еще не кончил, Марч. Леди и джентльмены, — обернулся Лавузен к стоявшим у автомобиля, — знаете ли вы, что такое здравый смысл? Ну так я вам скажу: это уверенность любого ротозея, что его любопытство к чужим разговорам останется безнаказанным. Нет возражений? Шофер, в Ледгетский цирк!
Марч надел шляпу и в молчаливом почтении открыл дверцу авто.
* * *
— Постойте, куда вы?
— Да пустите, нельзя стоять в дверях!
Оглушительные аплодисменты. Цирк полон. В тягучей жаркой пелене плавятся лица, с балконов свисают гирлянды рук.
— Выводят, выводят!
— Какие они розовые! Как наш епископ!
— Бетти, Джон, видите: поросята?
Оркестр проглотил шум разговоров ослепительным грохотом труб.
— Снимите ваш проклятый цилиндр!
Марч метался в толпе. Лавузен неожиданно исчез. Отыскать его, ввиду однородности черных костюмов, было невозможно. Зажатые в проходах галерей люди потоком хлынули в партер.
Марч даже не знал своих мест, билеты остались у Лавузена. Глыбы спин, как льдины, затерли англичанина.
— Леди и джентльмены, прошу занять места!
С арены доносилось яростное хрюканье, щелканье бича и равнодушные туры вальса.
Пробираясь в партер, Марч столкнулся с мужчиной во фраке: двое военных мужественно прокладывали ему дорогу.
Марч схватил за руку незнакомца.
— Лавузен, что с вами? Куда вас ведут?
Джентльмен отступил, хватаясь за грудь.
— Я вас не знаю, сэр, пропустите!
«Лицо… движения… костюм… не он?.. Тогда кто же?..»
Марч поспешил скрыться в толпе. Одно мгновенье ему почудилась белая перчатка констебля на плече. Молодой человек в последней попытке метнулся взором по галерее — Лавузена не было. Тогда Марч поспешил к выходу. Пробежав коридоры, заклеенные плакатами, он вдруг остановился, сжав голову руками. События казались ему так бессмысленно увлекательными, что, забыв одеться, он выбежал на улицу.
Из ряда моторов, дрожащих брызгами фонарей, бросился в глаза один, поворачивающий колеса. Около дверцы в почтительных позах стояли директор и два шталмейстера.
Марч вскрикнул… Сидящий рядом с шофером ливрейный лакей махнул рукой. Мотор загудел, и все-таки англичанин успел уловить королевский герб на дверцах, а за стеклами на одну секунду мелькнуло лицо.
Нет, этого лица Марч не рассмотрел. Англичанин разразился диким хохотом, ударяя себя в грудь.
— Здравый смысл, капелька здравого смысла! — кричал Марч.
