Конец XIX века: власть и народ - [4]

Как только весть об этом дошла до Парижа, там вспыхнуло восстание, и 4 сентября Наполеон III был объявлен низложенным. Во Франции вновь была провозглашена Республика, на сей раз – Третья. Она прошла через самые различные периоды и этапы. Одним из них была Парижская Коммуна, просуществовавшая 72 дня – с 18 марта до 28 мая 1871 года. Карл Маркс считал ее первой пролетарской революцией, и потому Тьер, разгромивший Парижскую Коммуну, в трудах историков-марксистов представлялся только с самой отрицательной стороны. Тьер был одним из деятельнейших руководителей Третьей Республики. 24 сентября он прибыл в Петербург в качестве чрезвычайного уполномоченного французского правительства, надеясь получить поддержку России в будущих переговорах с победителями-пруссаками.

Александр принял его и заверил, что сделает все возможное, чтобы будущий мир не был для Франции чрезмерно тяжелым и унизительным. Тьер писал потом, что Александр «благороднейший в мире человек, прилежный в делах, понимающий в них толк и исполненный откровенности и прямодушия». В свою очередь царь так отозвался о Тьере: «Какой поразительный ум. И какая вера в возрождение Франции. Он так уверен в ее быстром возрождении, что даже предложил мне союз. Это благородный человек и большой патриот».

31 августа 1871 года этот «благородный человек и большой патриот», накануне подписавший мир с Германией и безжалостно подавивший Парижскую Коммуну, стал президентом Франции. Но это произошло через 8 месяцев после того, как Вильгельм I из короля Пруссии превратился в германского императора. Символично, что провозглашение его императором произошло не на территории Пруссии или какого-нибудь другого немецкого государства, а в зеркальном зале Версальского дворца – загородной резиденции французских королей.

Для России одним из важнейших последствий окончания франко-прусской войны было то, что утратили силу старые соглашения, подписанные в Париже в 1856 году, – о режиме в Черноморских проливах.

Светлейшие князья Юрьевские

30 апреля 1871 года после долгих и мучительных схваток Екатерина Михайловна Долгорукова родила сына. Это случилось в Зимнем дворце, в бывшем кабинете Николая I. Роды проходили трудно. Александр, не боявшийся выстрелов в упор, теряя самообладание, держал роженицу за руки и, как мог, нежно ободрял и успокаивал. Наконец появились доктор и бабка-повитуха.

Было воскресенье, и царь должен был стоять обедню. Александр оставил мать и ребенка, поручив их заботам своего доверенного друга и конфидента генерала жандармерии Рылеева – внучатого племянника казненного декабриста. Генерал жил в глухом переулке, и никто не заметил, как туда доставили новорожденного. Тотчас же возле здорового и красивого мальчика появилась кормилица, а чуть позже и гувернантка-француженка. Через несколько дней его крестили, назвав Георгием.

Одним из первых о рождении Георгия узнал германский посол князь Рейс. Он сообщил об этом своему правительству и некоторым русским придворным. От них новость пошла кругами и дошла до царской семьи. Волнение ее членов было необычайно сильным. Особенно потрясены были цесаревич Александр, его жена и обманутая императрица. Братья царя Константин и Николай, 66-летняя тетка, великая княгиня Елена Павловна, вдова великого князя Михаила Павловича, бывшая по возрасту старшей в императорском доме, собравшись вместе, не только возмущались и негодовали, но и высказывали серьезные опасения по поводу возможных конфликтов и неожиданных ситуаций. Они были единодушны в том, что ни Георгий, ни его мать ни в коем случае не будут введены в царскую семью и останутся вне династии.

Императрица Мария Александровна, узнав о рождении Георгия, заболела еще сильнее, но ни с кем не обмолвилась по этому поводу ни единым словом. Позицию царской семьи разделяла и вся родовая знать Петербурга. Воронцовы, Шуваловы, Куракины, Панины, Орловы-Давыдовы, Барятинские, Дашковы и многие другие единодушно осуждали царя и жалели государыню и цесаревича, оказавшихся в сложном и щекотливом положении. И даже ближайшие к Александру графы отец и сын Адлерберги не могли занять другой позиции.

Пересуды еще не замолкли, как Александр и Долгорукова подбросили новую охапку хвороста в жарко пылавший костер сплетен: в конце 1873 года Екатерина Михайловна родила девочку, названную Ольгой.

После этого страсти ревнителей семейной чистоты закипели с такой силой, что управляющий Третьим отделением граф Петр Шувалов вынужден был поставить царя в известность о том, что говорят о нем и его личной жизни в Петербурге, в России и за границей. Царь холодно выслушал Шувалова и ясно и определенно дал ему понять, что в свою личную жизнь не даст вмешиваться никому.

Непрошеная инициатива стоила Шувалову места. Через несколько месяцев Александр совершенно неожиданно для Петра Андреевича, не спросив у него ни совета, ни согласия, назначил его послом в Лондон. А на его место поставил дотоле скрывавшегося в тени, скромного и незнатного службиста – виленского генерал-губернатора, генерал-майора Александра Львовича Потапова, который был весьма маленького роста и потому имел среди товарищей прозвище «Потапенок». Однако были у него большой ум, великая хитрость и неуемное стремление к власти, коей он добивался тонкими интригами и огромным трудолюбием. Кроме того, был он честен, ко взяточникам совершенно безжалостен и более всего предан карьере и службе. Потапов всем устраивал Александра, да и Шувалов не был уж совершенно обижен, так как в Лондоне его ожидало достаточно важное, ответственное и престижное место русского посла в самой богатой и сильной стране мира – Британской