Конец Мадамин-бека (Записки о гражданской войне) - [38]

Скачущий всадник не был в те дни событием, и горожане проводили лихих наездников равнодушными взглядами. У крыльца гостиницы верховые осадили измученных коней и, спешившись, вбежали в здание.

Спустя несколько минут Виктор Гурский уже звонил по телефону в штаб первого полка. Разговор был короткий:

— Лебедев? Немедленно седлать! Через пятнадцать минут быть у штаба бригады с эскадроном з полной боевой готовности.

Сам Гурский выскочил взволнованный на крыльцо, чтобы встретить эскадрон. Вестовой уже подвел ему оседланного коня. Чуя беспокойство, животное прядало ушами, тянуло повод.

Тут же у арыка, сидя на корточках, трое кишлачников отдыхали после трудного и опасного пути. Измученные вконец лошади тяжело поводили боками — скачка едва не стоила им жизни.

Тревога не терпит ожидания. Только- все мгновенное способно утолить ее. Поэтому тринадцать минут, вместо пятнадцати, показались начальнику гарнизона долгим часом. Едва эскадрон появился в конце улицы, как Гур-

ский вскочил в седло и сразу повел отряд в сторону вокзала.

Ехавший рядом Ваня Лебедев спросил;

— В чем дело?

Гурский огорченно махнул рукой:

— Басмачи напали на поезд командарма.

По отряду мгновенно пролетел слух: «Фрунзе в опасности…». Лица бойцов посуровели, невольно каждый проверил оружие, сжал в руке повод.

За вокзалом эскадрон перешел в галоп. Дробно загремели копыта, зазвякали шашки, ударяясь о стремена. Конники мчались во весь опор, торопясь на выручку командарму.

Поезд остановился неожиданно примерно в версте от кишлака Чартак. Начальник охраны Соколов, находившийся на паровозе, позвонил в вагон по телефону:

— Товарищ командарм! Дальше ехать нельзя — путь разобран. Прошу перейти на бронеплощадку.

Это была мера предосторожности. В случае нападения салон-вагон не мог защитить от ружейного и пулеметного огня. Фрунзе, его адъютант Сиротинский, Ахунбабаев и вестовой командующего Искандеров взошли по стальным ступенькам на бронеплощадку. Туда же для руководства обороной перебрался и Соколов.

Пока что вокруг было тихо. Попыхивал паровоз, да ветер шумел в кустарнике — привычные и естественные звуки, подчеркивающие спокойствие. Вдали какой-то дехканин мирно пахал землю, погоняя пару пестрых волов.

Михаил Васильевич поднялся во весь рост, вооружился биноклем и стал оглядывать окрестности. Ничто не говорило о близости врага. Вот только дымившаяся впереди путевая казарма напоминала, что здесь были басмачи. Но где они теперь — возможно, ушли, сделав свое черное дело.

Тишина, однако, оказалась обманчивой. С окраины кишлака, из-за дувалов грянул залп. Пули защелкали по броневым плитам, словно горох:

— Сейчас и сами покажутся, — объявил Соколов, уже изучивший повадки басмачей.

И верно. Конная разведка врага вынеслась из-за укрытия и поскакала к поезду. Выбежали и пешие басмачи. Укрываясь за кустами и холмиками, они тоже устремились к железнодорожному полотну. Видимо, враг плохо представлял себе назначение поезда и потому попытался открытой атакой взять его. Разведка с обнаженными саблями неслась по чистому полю.

С бронеплощадки ухнуло орудие, зарокотали пулеметы. Басмач, уже приближавшийся к полотну, взмахнул руками и вылетел из седла. Лошадь проскакала несколько метров, потом испуганно шарахнулась в сторону и помчалась прочь. За ней хлынула и разведка.

— Проба сил, — заметил Соколов. — За разведкой пойдет вся банда. Надо отходить, — Он передал на паровоз команду — двигаться назад, к Намангану.

Локомотив, шипя и пофыркивая, тронул платформы, и те медленно, словно пробуя путь, покатились по рельсам. И эта осторожность оправдала себя. Не прошел состав и полуверсты, как снова остановился — басмачи успели разобрать полотно и в сторону Намангана. Судя по всему, враг готовился к захвату поезда.

Соколов, решительный во всех случаях, когда дело касалось его собственной жизни, теперь несколько растерялся. Окруженный со всех сторон состав мог, конечно, отбить атаки басмачей. Но если они, не считаясь с потерями, прорвутся сквозь огонь и начнут штурмовать площадки, сил у защитников поезда хватит ненадолго. А ведь среди них командарм!

Начальника охраны выручил сам Фрунзе. Он принял на себя командование поездом.

— На бронеплощадке остается товарищ Сиротинский и орудийная прислуга. Остальные — в цепь! Прикажите машинисту непрерывно двигаться на оставленном пространстве, чтобы противник не сосредоточивал огонь на удобной цели.

Рота казанцев, охранявшая поезд, торопливо сошла с площадки и, рассыпавшись цепью, стала занимать удобные для обороны позиции. Следом соскочил и Михаил Васильевич с кольтом в руке.

В горячке все как-то забыли о стоявшем у бокового щита Ахунбабаеве. Он был здесь единственным гражданским лицом, и к нему приказ командующего не имел прямого отношения. Да и что мог сделать невоенный человек в обстановке боя? Только сочувствовать или в крайнем случае обороняться, если дойдет до рукопашной схватки.

Последним спустился с площадки вестовой командарма Искандеров. Когда он оказался на земле, сзади кто-то его подтолкнул. Это неловко спрыгнул Юлдаш Ахунбабаев. В руках у него была винтовка.

— А вы куда? — по-военному строго спросил вестовой.