Конец Квантунской армии - [11]

Потом мы посетили 43-ю танковую бригаду, которой командовал полковник В. И. Иванушкин[9]. Это было хорошо слаженное боевое хозяйство. Сам комбриг — кадровый танковый командир, чувствовалось, дело знает основательно. Под стать ему были и его заместители — замполит подполковник С. И. Сидоров, начальник штаба майор А. Ф. Ковалев и другие руководящие офицеры.

Бригада только что получила на вооружение прославленные «тридцатьчетверки» взамен устаревших «БТ-7». Понятно, что настроение танкистов было самым боевым.

Из офицеров особенно запомнился командир третьего батальона Е. В. Елагин, стройный, светловолосый юноша с ямочкой на подбородке. В памяти его образ сохранился, может быть, и потому, что во время наступления этот батальон двигался в передовом отряде и мне с оперативной группой частенько приходилось у него бывать.

Встретиться с Елагиным довелось и после войны в 1958 году. Было это осенью на крупных осенних учениях. В качестве гостя присутствовал Михаил Александрович Шолохов.

Большое впечатление на писателя произвела стремительная атака танковых и механизированных частей, поддержанных штурмовой авиацией. А когда группа танков, изменив направление, понеслась к Дону, Михаил Александрович насторожился:

— Смотрите, что задумали? Атакуют тихий Дон! Да ведь он же их поглотит.

Машины действительно выскочили на берег и, сбавив скорость, ушли под воду. Шолохов замер. Не отрываясь, смотрел он на широкую гладь реки. В его взгляде угадывались внутреннее напряжение и тревога. Но вот у противоположного берега показались башни танков.

— Как у Пушкина, — с облегчением произнес Михаил Александрович, — помните: «И очутятся на бреге, в чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря…»

Танкистами, которые так изумили Шолохова, командовал мой фронтовой сослуживец полковник Елагин.

Проверка соединений Конно-механизированной группы завершалась учебно-показательным смотром 59-й советской кавалерийской дивизии. Она только что закончила многокилометровый марш к границе и вечером 25 июля расположилась прямо в степи, на западных скатах высот, у небольшой реки Баин-Гола, в нескольких километрах юго-восточнее села Дариганга.

До лета 1945 года дивизия дислоцировалась в Забайкалье. Части ее достигли высокой боевой выучки. Об этом свидетельствовало хотя бы то, как образцово зарылись они в землю и замаскировались. Землянки, укрытия для боевой техники, щели замаскировали так умело, что ни с земли, ни с воздуха их нельзя было обнаружить.

Присутствовавших на смотре генералов и офицеров монгольской армии приятно поразило прекрасное состояние конского состава, большая насыщенность дивизии автоматическим оружием, артиллерией, танками, инженерными средствами и техникой связи, замечательная экипировка. Главной ударной и огневой силой дивизии являлись танки и артиллерия. Большую плотность огня могло дать и автоматическое оружие.

…Командир дивизии, генерал Леонид Евгеньевич Коркуц, коренастый, подобранный, с шевелюрой, чуть тронутой сединой, явно доволен произведенным на нас впечатлением. Коротко отдает дежурному последние распоряжения.

Звучит Гимн Советского Союза. Торжественный вынос знамени, рапорты и объезд частей. И вот мимо импровизированной трибуны, на которой расположились командоние группы и наши монгольские друзья, торжественным маршем на сокращенном галопе во взводных колоннах двинулись эскадроны кавалерии. Наши монгольские братья заметно оживились. Кавалерийские полки проходили на гнедых монгольских лошадях, блистая завидной слаженностью и сколоченностью строя, радуя глаз отличным конским туалетом, подгонкой снаряжения. Монгольские офицеры и генералы отметили, что их кони-степняки находятся в самом образцовом порядке.

Всеобщее восхищение вызвали прошедшие на галопе четверки знаменитых пулеметных тачанок. Затем двинулись артиллерийские части с орудиями новых систем, грозные реактивные минометы «катюши». Завершился смотр внушительным шествием прославленных на войне танков «Т-34».

Взволнованный всем виденным, генерал Чарьвин Доржипалам поднял вверх кулак:

— По ту сторону Гоби нет дивизий, равных этой.

Конно-механизированной группе предстояло наступать по безводной, соленой, выжженной солнцем пустыне Гоби. Китайцы зовут ее «Шамо», что означает «пустыня смерти». Мы ее называли «противником номер два». И не без основания. Мертвая пустыня явилась молчаливым союзником обреченного на вымирание феодально-буржуазного строя Маньчжурии. Она будто задалась целью основательно измотать наши силы, нанести нам возможно большие потери и этим облегчить положение неприятеля.

Борьба с пустыней началась с первой половины июля, когда войска Конно-механизированной группы начали выдвижение из постоянных районов дислокаций к государственной границе. Главные силы группы сосредоточивались, в основном, в двух районах: на местности Саин-Шанда, расположенной у древнего гобийского тракта Кяхта — Пекин, на волнисто-увалистой возвышенности Дариганга и в районе Байшинту-Сумэ. Равнина, иссушенная июльским зноем, встретила нас палящими лучами и безводьем.

Наши инженеры подсчитали, что войскам группы ежесуточно требуется несколько сот кубометров воды. Все Существовавшие в этом районе государственные источники