Конец черного лета - [4]

— Вот погляди, Федор, на этого слегка рыжеватого. — Паук ткнул пальцем в малолетку с ослепительно-рыжей стриженой головой и лицом, покрытым веснушками. Его васильковые глаза были чуть прищурены.

— Это же наш поэт. Выдашь что-нибудь? — Паук вопросительно смотрел на рыжеволосого. Тот приподнялся и хрипловатым голосом начал читать какие-то странные, но, как показалось Федору, успокаивающие строки:

— «И скрипнет дверь, и ангел перед нами

Вдруг явится, и радостно лучась,

Он оживит угасшееся пламя…»

Поэт замолк.

— Не ангел перед нами явится, а воспитатель, и так оживит, что сидеть неделю не сможешь, — выкрикнул Паук.

Взрыв хохота потряс каморку. Федор, которому стихи понравились, обратился к оранжевому поэту:

— Неужто сам написал?

— Нет, конечно… Это, — помялся поэт, как бы не решаясь назвать незнакомое здесь имя, — это Шарль Бодлер.

— Ну, пора разбегаться, — твердо сказал Паук, — а то воспитатели взбунтуются и начнут ломиться на поиски.

— Пошли, — обратился он к Федору, — провожу тебя на твой барак. А то, глядишь, тебя в первый же день контролеры засекут.

Давно Завьялов не чувствовал себя так хорошо, так умиротворенно. Благодарность Пауку и его товарищам за доброе отношение и, казалось, полное понимание переполняли его. Невольно вспомнилось прошлое, в памяти всплыли былые обиды и огорчения. Их оказалось не так уж мало. В голове, затуманенной «травкой», вертелись обрывки чьих-то фраз, слышался отдаленный смех, вдруг кто-то шепотом спросил: «А как у вас дела с металлоломом?» И Федор еще раз мысленно поблагодарил своих новых знакомых за их, вероятно, искреннее отношение, помощь в трудное для него время. С этими мыслями он и заснул.

В эту ночь Федор впервые за многие месяцы спал при погашенном свете. Там, в тюрьме, свет горел днем и ночью. Так установлено. Камера должна просматриваться, каждый заключенный должен быть на виду. Неусыпный «глазок» сторожит их постоянно.

Долго спать Завьялову не пришлось. Когда контролеры разбудили его, он не сразу пришел в себя, тер руками глаза, заслоняя их от луча карманного фонаря.

— Что, красавец, не успел приехать и уже нанюхался? — откуда-то сверху донесся до Федора хрипловатый голосок. — Вставай, дорогой. Досыпать будешь в ДИЗО.

______________

Статья 34 Исправительно-трудового кодекса РСФСР.
За нарушение требований режима отбывания наказания к осужденным могут применяться следующие меры взыскания:
— предупреждение или выговор;
— внеочередное дежурство по уборке помещений и территории места лишения свободы;
— разовое лишение осужденных, содержащихся в воспитательно-трудовых колониях, посещения кино, концерта, участия в спортивных играх;
— лишение очередного свидания;
— лишение права на получение очередной посылки или передачи и запрещение на срок до одного месяца покупать продукты питания;
— отмена улучшенных условий содержания…;
— водворение осужденных, содержащихся в воспитательно-трудовых колониях, в дисциплинарный изолятор на срок до десяти суток.
В порядке, установленном законодательством Союза ССР и союзных республик, осужденные, злостно нарушающие требования режима, могут быть представлены к переводу для отбывания наказания… из ВТК общего режима в ВТК усиленного режима.

______________

Контролеры рассмеялись.

Секция проснулась, ее обитатели молча следили за происходящим.

О, это полное молчание и абсолютное невмешательство, отсутствие какой-либо помощи со стороны себе подобных в трудные для него минуты Федор впоследствии хорошо узнал. Ни словом, ни жестом, ничем вообще никто из заключенных даже не пытался защитить другого, взять на себя хотя бы частицу вины, даже когда был полностью виноват в том, что происходит с товарищем. Еще вчера раздобрившийся представитель «высшей касты», уверявший кого-то из друзей, что пойдет за него на «мокруху», отведет любые неприятности, сокрушит хребет любому обидчику, сегодня стоит в стороне и ни слова не вымолвит в его защиту. Отвечай за все и выпутывайся сам.

Федор медленно одевался. Его подташнивало, тело не слушалось, в голове стоял неясный шум. Но мозг все же терзал один и тот же вопрос: как это могло случиться? Ведь никто, кроме членов «семьи» Паука, не знал о вчерашней встрече. Много позже Завьялов узнал, что все это было подстроено его новыми знакомыми. Федора, как это здесь называется, «сдали», чтобы опорочить в глазах администрации, чтобы он с первых же дней пребывания в колонии не встал на сторону подростков-общественников или, как их называли на местном жаргоне, «козлов». Но сейчас всего этого Федор не знал. Получив несколько пинков в назидание, он очутился в камере дисциплинарного изолятора. Летняя куртка, холщовые брюки и тапочки на босую ногу не согревали. Пришлось до утра проходить по камере. А утром после подъема в камеру вошел высокий молодой офицер с тонкой талией и поразительно тонкой шеей. Все на нем было аккуратно подогнано, высокие сапоги блестели и при каждом движении офицера сухо скрипели.

— Младший лейтенант Сизов, — представился офицер. — Я — воспитатель твоего отделения, Завьялов. Вот пришел узнать, что с тобой вчера произошло. — Офицер медленно расшагивал по камере. Казалось, он уже забыл, о чем говорил, и что-то сосредоточенно обдумывает.