Конец черного лета - [2]

______________

Вымогательство и поборы — величайшее зло, имеющее широкое распространение в ВТК и ИТК. Распространены две формы вымогательства. Открытое — обычно построено на шантаже, запугивании жертвы, применении силы. Скрытое — носит «узаконенный» характер, обставляется соответствующими правилами и поэтому признается в зоне справедливым: игра под интерес, карты, нарды и т. п.

Вымогательство опасно тем, что укрепляет и развивает криминальные установки у вымогателей, утверждает неограниченный культ силы, психически травмирует осужденных, подвергающихся ограблениям, ставит их в зависимость, формирует безволие и апатию. К сожалению, принимаемые администрацией меры практических результатов не дают. От «оброка» дело переходит к «барщине», когда эти же или другие осужденные работают, выполняют норму «паханов» и «паханцов». Эти традиции живут и поныне. «Жулики», «пацаны», «деловые», «путевые» стараются выйти из-под контроля администрации, у них натянутые отношения с общественными организациями осужденных. И как ни странно среди «отрицаловки» происходят постоянные столкновения, переходящие в драки, в поножовщину. «Семья» — на «семью», «землячество» — на «землячество».

Причины этих инцидентов в стремлении каждой из групп укрепить свое влияние в зоне, увеличить запасы наркотиков, сигарет, дефицитных продуктов, особенно чая и кофе.

Администрация пытается ограничить распространение «земляческих» настроений, однако не всегда это удается сделать, чаще всего зона продолжает жить по своим законам — далеко не гуманным.

______________

Подростки, сидя на корточках, курили, передавая друг другу одну и ту же папиросу.

— На, потяни, землячок. — Паук дружелюбно, протянул Федору папиросу. Федор сначала отрицательно мотнул головой, но потом спохватился и, не желая обижать хозяина, взял папиросу и глубоко затянулся. Дым был сладко-горьковатый. Федор и раньше курил, но эта папироса была какой-то необычной.

— Прикидываешь? — ухмыльнулся Паук.

Малолетки дружно рассмеялись. Федор непонимающе покачал головой. О чем его спрашивают?

— Это же травка такая. Одурманивающая травка… Анашой называется. Наркотик по-научному. Но главное — от нее хорошо на душе делается.

Паук затянулся и блаженно закрыл глаза.

— Был у меня на свободе пахан. Не голова — целый парламент. В помощниках у него Зуб ходил. Кликуха такая. Вот от них-то я впервые про эту травку узнал. На дела с ними ходил. И сегодня не забывают — подогревают. Хорошо. Не скажешь, что в тюрьме сидишь.

И Федору было хорошо. Он давно уже не чувствовал себя так свободно, так легко. Он встал, подошел к Пауку, протянул ему руку.

— Спасибо тебе, Паук.

Малолетки опять дружно рассмеялись. Паук тряхнул руку Федора. И на какое-то мгновение, как это нередко бывает, все окружающие показались Завьялову хорошими, давно знакомыми людьми. А от Паука веяло таким дружелюбием, такой неподдельной доброжелательностью, что Федор невольно подумал: он находится в кругу своих лучших друзей.

И почему-то вспомнилась ему другая обстановка, другие люди, отошедшие, как ему показалось, в далекое и почти нереальное прошлое. И все же какая-то незримая, но прочная нить протянулась вдруг от его нынешнего положения к тем временам, вернее, к одному случаю в его недлинной жизни, который, как теперь понял Федор, оставил достаточно глубокий след…

Заброшенный пустырь находился в черте районного городка, в котором рос Федор. И, конечно, являлся для многочисленных подростков местом не только их довольно разнообразных и, случалось, не таких уж безобидных забав, но и ареной жарких споров, и полем пеших и конных сражений, и, разумеется, футбольным стадионом. А Федору было уже пятнадцать. Порой он со снисхождением человека бывалого и достаточно искушенного в жизни смотрел на ребячьи проделки своих младших товарищей, а то вдруг сбрасывал вместе с маской деланого равнодушия свою куртку и по нескольку часов кряду носился с неказистым, но все же круглым мячом по стонущему от топота десятков мальчишеских ног пустырю.

После одной из футбольных баталий Федору и пришла в голову мысль, которая уже не раз посещала и еще не раз будет посещать головы его сверстников в других городах и поселках: а почему бы не попытаться сделать на пустыре настоящий стадион со всеми вытекающими отсюда приятными возможностями: упругим бегом, легким полетом над чуткой планкой, метанием почти настоящих гранат и, разумеется, жаркими футбольными матчами. Со зрителями. И среди них обязательно будет кареглазое создание, которое он недавно встретил на улице и которое сердито сдвинуло брови в ответ на его восхищенный взгляд. Ну, а если говорить серьезно, то главное, конечно, в другом: будет где приложить свою прямо-таки реактивную энергию десяткам, а может, и сотням мальчишек, у которых буквально в крови эта искорка состязательности, стремления быть первым. А его, Федора, любимое занятие — спорт — станет наконец и постоянным, и более осмысленным. Но как осуществить все это?

И Федор Завьялов, взяв с собой еще двух одногодков-товарищей, пошел в райком комсомола. Собственно говоря, комсомольцем он стал совсем недавно, буквально несколько дней назад, да и прием прошел не совсем гладко. Были голоса и против, кто-то вспомнил его прошлые прегрешения: не всегда, мол, воздержан в разговоре со старшими, не все ладно с учебой, порой способен на необдуманные поступки. Но как бы там ни было в комсомол его приняли и билет торжественно вручили. Ему понравилось такое внимание. И вот сейчас Завьялов шел в свой райком с первым предложением, причем, как ему казалось, весьма ценным и неоспоримым.