Кондор улетает - [113]
Стэнли поднял его, как поднимал уже тысячи раз. Он стал легче, подумал Стэнли, совсем ничего не весит.
Птицы в клетке молчали. Ни звука, ни движения. Стэнли усадил Старика, укутал ему ноги легким пледом.
Ну вот, думал Стэнли, Старик водворен в свою клетку. Может, он задремлет и уснет, как птицы.
Глаза следили за ним, блестящие глаза-пуговицы.
— Останься, — сказал Старик.
— Слушаю, сэр.
Стэнли заметил, что сигарочница на столике сдвинута с обычного места, и поправил ее.
Старик вдыхал и выдыхал воздух, каждый раз с присвистом. Стэнли ждал, заложив руки за спину по стойке «вольно», стараясь различить темные нахохленные силуэты птиц в клетке. Зазвонил телефон.
Стэнли привычным движением потянулся к трубке.
— Нет, — сказал Старик очень громко. Стэнли отскочил. Старик чуть-чуть улыбнулся его поспешности — кривой, презрительной улыбкой, дряхлой и надменной.
Усмешка череда, подумал Стэнли. Телефон позвонил и умолк.
Шум разбудил двух-трех птиц, они забили крыльями, испуская хриплые крики. Из дальнего конца оранжереи донесся мягкий шлепок — какой-то тяжелый мясистый цветок упал, не выдержав собственной тяжести.
— Позвать ваших дочек, сэр? — Стэнли вдруг заметил, что говорит шепотом.
Птицы смолкли. Из того же угла, где упал цветок, вдруг донесся всплеск — заработал увлажнитель.
— Мне они не нужны, — сказал Старик. И добавил: — Теперь можешь идти.
И он замолчал. Его голова спокойно лежала на мягкой спинке кресла.
Стэнли отступил на ровную площадку под тяжелой петлей бугенвилеи. В огромном помещении горела только маленькая лампочка возле кресла Старика. А вокруг смыкалась чернота, незрячая и душная от запахов влажных листьев и влажной земли. Она была беззвучна, и только дождь барабанил по стеклянной крыше. Стэнли стоял неподвижно, сознательно расслабив все мышцы, сознательно ни о чем не думая. Иногда начинали ныть ноги, и он слегка менял позу, но не сходил с места и не садился. Он стоял в своем темном укрытии, как застывший страж. Ему был виден Старик — смутная фигура, лишенная красок в тусклом свете, и еще ему был виден угол птичьей клетки. Он смотрел то на кресло, то в клетку. Нигде ни малейшего движения.
Он сам не знал, как понял. Но его ноги словно отлепились от пола. Он почувствовал, как переменился влажный воздух, почувствовал, как листья задрожали мелкой дрожью и исполнились торжествующего зла.
Он не стал подходить ближе, он просто отвел глаза от насмешливой надменности бренной оболочки.
Старик умер.
Стэнли попятился, не осмеливаясь отвернуться от этого сидящего тела, которое так долго умирало и наконец было мертво. Он пятился к двери, листья задевали его затылок, он наклонялся, втягивая голову в воротник. Он нащупал ручку, повернул ее и, все так же пятясь, вышел в коридор. И, только затворив стеклянную дверь, он повернулся.
Освещенный дом не изменился.
— Странно! — сказал он вслух.
Им владело непонятное ощущение, будто он потерял часть самого себя. Или Старик унес что-то с собой?
Проходя через посудную в кухню, он увидел мечущиеся лучи автомобильных фар. Он налил себе воды, но поставил стакан на стол, не прикоснувшись к ней.
— Стэнли! — крикнула мисс Маргарет. Он не отозвался.
Он достал из кармана ключ от лимузина и уронил его на стол.
— Стэнли, где ты, черт тебя подери?
Он открыл дверь, восточный ветер вырвал ее и с треском ударил о стену. Он не стал ее закрывать, а прошел через крыльцо и спустился по ступенькам. Ветер был очень силен: он словно проминал перед собой мягкую стену.
— Стэнли! — На крыльце стояли обе сестры. — Где он?
Он повернулся, и ветер ударил его в скулу.
— Вы были ему не нужны, — сказал он, но ветер закрутил и расшвырял звуки, не оставив от них ничего.
— Где он?
Значит, они не услышали.
В ярком свете прожектора он увидел мистера Роберта. Уоткинс поддерживал его под мышки, и он блевал в траву за углом дома.
Добрался, значит, подумал Стэнли. Цел и невредим, если не считать похмелья… Странно, до него и пятидесяти шагов нет, а кажется, будто он очень далеко. Словно смотришь в перевернутый бинокль…
Кто-то оттолкнул его, он поскользнулся на мокрых кирпичах и чуть не упал. По траве бежала мисс Маргарет, она наклонилась к мистеру Роберту.
Мисс Анна стояла, застыв, на сухом крыльце под навесом. Она была очень прямой и тонкой. Высокая белая свеча.
Стэнли пошел дальше, удаляясь от этого дома. Позади он все еще слышал голоса, крики, бьющиеся под ветром, точно белье на веревке. Он не вслушивался. Как и Старик, он покончил со всем этим.
Дождь хлестал ему в глаза, мешал видеть. Неважно. Тут ему знаком каждый поворот, каждый камешек. Странно, что он уже не вернется сюда, не пройдет этой дорогой, — словно что-то в тебе умерло.
Два прожектора у дома отбрасывали его тень на дорогу перед ним — огромную, размытую, дрожащую тень с развернутыми черными крыльями.
