Концессия - [158]
«Дам меньше, — подумал о рикше Яманаси. — Безобразник, не может позаботиться о благопристойном звонке!»
Дача Уциды расположилась на полусклоне сопки за бамбуковой оградой. Яманаси поднялся по каменной лесенке и увидел пожилого человека в трусиках, который лопатой и киркой пробивал новое русло для разбухшего ручья.
По портретам в газетах Яманаси сразу узнал Уциду и подал ему свою визитную карточку.
— Приехал к вам, потому что сомнения и непонимание сделали мою жизнь невозможной, — начал Яманаси, вытирая платком мокрое лицо. — Посудите сами, весь мир ополчается на Советы. Япония в этом вопросе всегда занимала твердые позиции. Кто больше нас заинтересован в Маньчжурии?! Насколько я знаю, вы, господин Уцида, уже вступили в переговоры с русскими белогвардейцами. Наш уважаемый генерал-лейтенант Сиотен присутствовал также на совещании в Пекине как главный эксперт. Можно было надеяться, что мы пойдем впереди всех... И вдруг... — Яманаси приподнял плечи: — министерство предписало ассоциации лойяльность! «С Советами мир и дружба!» Что это такое? Влиятельнейшая «Осака майничи» на днях возвестила: «Мы не находим оправдания для тех беззаконных действий, при помощи которых мукденцы захватили дорогу». — Глаза Яманаси сделались круглыми и выразили предельное страдание. — С самой весны, когда Иосида предложил мне выехать во Владивосток на открытые торги, ведется эта двусмысленная игра!
Яманаси был так расстроен, что не раскрыл зонтика, да и нелепо было раскрывать зонтик рядом с голым Уцидой, не обращавшим никакого внимания на дождь. Шляпа Яманаси намокла, рукава пиджака тоже. Уцида, заметив его беспомощное состояние, сказал:
— Прошу вас ко мне, а то этот моросящий дождь даже стойких людей повергает в уныние.
Они прошли в дом прямо через раздвинутую стенку и оказались в квадратной комнате, одна сторона которой была сплошь увешана старинным оружием. Яманаси, обычно относившийся равнодушно к этим предметам ушедшего мира, сейчас подошел к палашам, саблям и самурайским мечам для харакири и стал издавать одобрительные восклицания.
— Знаете, чей это меч? — спросил Уцида, притрагиваясь к палашу в истрепанных кожаных ножнах. — Маршала Ямагаты, создателя нашей армии! Я вполне разделяю ваши чувства. Я хотел бы броситься в бой завтра, но мне говорят: ваша задача объединить все патриотические школы — «Национальный союз физической подготовки», «Общество содействия военной доблести» и «Общество помощи отбывшим воинскую повинность» — в одно целое с «Дайро-Досикай». Так пока понимайте свою миссию.
— Господин Уцида Риохей, которого я уважаю коленопреклоненно! Вы можете пока так понимать свою миссию... Но что касается меня... ведь ассоциация совершенно разорена?!
Уцида невесело усмехнулся:
— Число членов нашего общества превосходит миллион. Я не боюсь ни китайцев, ни американцев, ни русских. Но я не командую японской армией, я не военный министр и не премьер. Я только могу до поры до времени ходить голым по своему саду и закалять себя...
Яманаси провел в горном домике остаток дня. Он снял мокрое платье, обтерся горячим полотенцем и, облаченный в кимоно хозяина, долго сидел с ним за чайным столиком, обсуждая события... Дочь Уциды принесла печенье, заваренное на меду, — оно было душисто, вкусно хрустело на зубах и вызывало приятное ощущение в желудке.
Уезжая, Яманаси сказал:
— Я этого так не оставлю. Иосида, наконец, объяснит мне свои вилянья!
Он отправился в Токио. Посетил депутата парламента Самаки и Иосиду. Он волновался, требовал, объявлял о своем непонимании. Иосида ему сказал:
— Китайцы за последнее время сделали сто пятьдесят восемь нападений на советскую границу, сорок раз вторгались белогвардейцы. Прекрасно вооружены, лучшее автоматическое оружие... и ничего! Совсем ничего. Впрочем, даже хуже, чем ничего: все удары красные отбили с такой легкостью, как будто это взрослый человек забавлялся с трехлетним. Вы понимаете, чем это пахнет?
— В подобных запахах я не разбираюсь, — мрачно сказал Яманаси. — Я знаю одно: японская армия самая сильная в мире.
Иосида для большего успокоения взволнованной души посоветовал Яманаси познакомиться с генералом Сато, который писал книгу под названием «Маньчжуро-монгольская проблема».
Сато весь день проводил в своем рабочем кабинете. Огромная карта Маньчжурии, Монголии и Восточной Сибири занимала чуть ли не весь пол комнаты. На многочисленных столиках лежали стопки розовых, бледножелтых и бледноголубых, исписанных и чистых листов бумаги. Штабеля толстых книг возвышались вдоль стен.
В тот момент, когда Яманаси вошел в кабинет, генерал в скромном сереньком кимоно, сверкая голыми коленками, ползал по карте, хмуро, сквозь очки, разглядывая какой-то горный хребет.
Яманаси присел на корточки и тоже стал смотреть на хребет. Это была мохнатая, расползавшаяся во все стороны горная цепь, которая в Яманаси, предпочитавшем море, не вызывала никакого движения души.
Беседа завязалась немедленно. Сато, усевшись тут же, на карте, говорил решительными, отрывистыми фразами. Голос его слегка хрипел, и это как бы придавало словам еще более силы.
— Вы удивляетесь, почему, когда весь мир готов наброситься на Советы, мы вдруг объявляем себя их друзьями? — говорил генерал. — Как вы думаете, если Япония присоединится сейчас к этому общему хору и окажет Чан Кай-ши и Мукдену действительную поддержку, что она получит? Пока Китай под пятой Америки — Япония не получит ничего. Мы одни должны быть хозяевами Дальнего Востока. Американцы?! Американцев желательно уничтожить. Русские?! Урал — вот их родина. Туда! Мы, японцы, хотим собственными руками экспроприировать Маньчжурию, Монголию и Сибирь. Для этого мы должны прежде всего захватить КВЖД и Сибирскую железную дорогу. Как? Оружием или деньгами! Последнее зависит от обстоятельств. Я думаю, мы должны при первом удобном случае приступить к переговорам о покупке названных дорог, и я думаю, Россия скоро поймет, что ей ничего иного не остается, как продать нам дороги. И тогда мы построим новые: до Урги и от Урги к Иркутску. Горные богатства Жэхэ и Чахара, Алтайское нагорье и все пространства Восточной Сибири будут нашими.
Роман рассказывает о русско-японской войне 1905 года, о том, что происходило более века назад, когда русские люди воевали в Маньчжурии под начальством генерала Куропаткина и других царских генералов.
Павел Далецкий — автор ряда книг, из которых такие, как «Концессия», «Тахама», «На сопках Маньчжурии», «На краю ночи», широко известны и советскому и зарубежному читателю.Как романист Павел Далецкий любит точный материал, поэтому и в новой своей работе он обратился тоже к точному материалу.«Рассказы о старшем лесничем» — подлинный жизненный материал. Они заинтересуют читателя остротой столкновений честного, преданного своему делу человека с любителями поживиться народным добром, и с карьеристами, примазавшимися к лесному хозяйству, и с людьми, плохо понимающими свои обязанности.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.