Концептуальные революции в науке - [2]

В любой естественной науке наиболее общие предпосылки определяют базисные понятия и схемы рассуждений, используемые в каждой интерпретации данного частного аспекта природы, и, следовательно, они определяют фундаментальные вопросы, благодаря решению которых продвигаются вперед исследования в этой области. В качестве типичного примера структуры естественной науки можно привести классическую физику XIX века, в основе которой лежит целый ряд неявных предпосылок, например предположение о том, что локальное движение тел можно объяснять, абстрагируясь от их цвета и запаха, что "действия" и "силы" можно отождествлять с изменениями линейной скорости и т. п. Эти предположения являются фундаментальными и общими гипотезами или предпосылками, и от них зависит значение специальных понятий физики XIX столетия. Говоря как историк науки, я утверждаю, что такое понимание имеет глубокий смысл. Действительно, если устранить общие аксиомы ньютоновской динамики, то специальные утверждения о силах и их влиянии на движение не могут быть фальсифицированы: они просто отсутствуют в такой теории Я думаю, Коллингвуд был прав, утверждая, что значимость и применимость, скажем, понятий физики XIX века зависят, как это можно показать, от определенных очень общих предположений, которые он назвал "абсолютными предпосылками"[1] Частные динамические объяснения в классической физике предполагают ньютоновское понятие инерции: ньютоновское понятие инерции предполагает в свою очередь идею инерциального принципа некоторого рода: дальше этого мы едва ли можем пойти Такая общая идея. как идея инерции, является для динамики "фундаментальной" в том смысле, что без некоторого идеала инерции динамика не смогла бы стронуться с места. Коллингвуд был, несомненно, прав также и в другом своем утверждении, а именно что решающие интеллектуальные переходы в науке связаны с изменением базисных предположений. При изучении этих переходов следует обращать внимание на их историческую основу, то есть на тот процесс, в котором идеалы объяснения, или абсолютные предпосылки, сменяют друг друга. Философ науки, выступающий в роли "коллингвудовского метафизика", не должен заниматься лишь "выделением различных совокупностей абсолютных предпосылок", лежащих в основе различных этапов развития науки, лишь "изучением их сходства и различия". Его самая важная задача состоит в том, чтобы "выяснить, при каких обстоятельствах и в результате каких процессов одна такая совокупность абсолютных предпосылок сменяется другой"[2].

В этой формулировке имеется одна слабость: она оставляет открытым вопрос о том, всегда ли можно с уверенностью отличить "абсолютные" предпосылки от "относительных". Тем не менее здесь Коллингвуд подошел к центральной проблеме концептуального изменения и выбора в науке-проблеме, которая является важнейшей для нашего рассмотрения. Сформулировав проблему научного изменения в этой простой и общей форме, Коллингвуд, к сожалению, не пошел дальше. Остальные части "Очерка метафизики" иллюстрируют этот его тезис с помощью описаний отдельных периодов в развитии науки и философии, но они почти не дают характеристики обстоятельств изменения и процессов изменения, благодаря которым происходит развитие базисных "совокупностей предпосылок". Изменение в "абсолютных предпосылках", провозглашает он, "является наиболее радикальным изменением, которое может испытать человек, и это изменение влечет отказ от наиболее обоснованных убеждений и стандартов мышления и действия"[3]. "Абсолютные предпосылки данного общества на любом этапе его истории образуют структуру, испытывающую большие или меньшие "напряжения", и эти напряжения "возрастают" в силу различных причин. Если напряжения становится слишком большими, структура разрушается и заменяется другой, представляющей собой некоторую модификацию старой структуры, но лишенную прежних разрушительных напряжений". Такая модификация, добавляет Коллингвуд, "не возникает сознательно, а является результатом процесса бессознательного творчества"[4]. Этот ответ проясняет нам точку зрения Коллингвуда, но в то же время заставляет нас пойти дальше, ибо он все-таки обошел решающий вопрос. Очень хорошо, конечно, говорить о "напряжениях", затрагивающих структуру предпосылок, но в чем обнаруживаются эти "напряжения" и с помощью каких критериев мы можем установить, что они "сняты"? Такого рода вопросы приводят Коллингвуда в некоторое смущение. Обратите внимание: согласно его собственному пониманию, модификация, посредством которой старая структура превращается в новую, не может быть прямым, или "рациональным", переходом. Перефразируя то, "что сказала черепаха Ахиллесу"[5], можно заметить следующее: если бы этот переход был полностью рациональным, то старая и новая совокупности "абсолютных" предпосылок уже не смогли бы быть "судом последней инстанции". В этом случае мы должны были бы ввести "суперабсолютную" предпосылку для того, чтобы в каждом отдельном случае иметь возможность установить, был или не был "рациональным" переход от старых предпосылок к новым. Два множества предположений, которые сначала по определению являются "абсолютными", впоследствии оказываются "относительными" по сравнению с предпосылкой более высокого уровня; устранение "напряжений" в этом случае становится стандартной операцией в рамках одной и той же теоретической структуры. Принять это-значит отказаться от наиболее важной идеи Коллингвуда. Какая альтернатива возможна в этом случае? Можно приписать изменения в абсолютных предпосылках "процессам бессознательного творчества", однако едва ли это удовлетворит нас. Трудности, возникающие в связи с действием "абсолютных предпосылок", Коллингвуд везде прямо уподобляет "социальным напряжениям", возникающим в культуре, обществе или цивилизации, и дает понять, что интеллектуальные "напряжения" в системе наших идеи в определенных отношениях могут быть действительно связаны с более широкими социальными или культурными кризисами