Конармия - [5]

«Да, — думал Буденный, — дела тут неважные». И он тут же решил, не дожидаясь председателя окружного ревкома, как он хотел раньше, немедленно выехать в Платовскую.

Яким Сердечный одобрил это решение и направился закладывать сани, радуясь, что начало подмораживать и они часа за два доберутся до места.

2

Сотник Красавин, адъютант генерала Попова, молодой офицер с нагловато-красивым лицом, стоял в свободной позе перед сидевшим за столом атаманом и, положив руку на папку с бумагами, деловито докладывал:

— И еще разрешите доложить вашему превосходительству, что драгунский унтер-офицер Буденный, прибывший в станицу Платовскую, взбунтовал фронтовиков, организовал революционный комитет и формирует Красную гвардию.

Генерал Попов поднял от бумаг большую лысую голову, снял пенсне с мясистого носа и с недоумением посмотрел на адъютанта.

— Позвольте, сотник, как же это? Иногородний? Красавин положил перед генералом мелко исписанную бумагу.

— Вот, пожалуйста, донесение станичного атамана Аливанова. Буденный — полный георгиевский кавалер, ваше превосходительство, — сказал он таким тоном, словно это сообщение должно было быть чрезвычайно приятным генералу Попову.

Опираясь руками о стол, Попов медленно откинулся в кресле. На его полном лице появилось озабоченное выражение.

СТРАНИЦЫ 15–19 УТРАЧЕНЫ

Среди сидевших прошел одобрительный говор.

— Товарищи, — продолжал Бахтуров, — мне предложено в первую очередь выяснить, в чем вы нуждаетесь для защиты станицы?

— Одна у нас нужда, товарищ Бахтуров, прямо сказать, оружия маловато, — сказал Буденный.

— Ну, очень рад, что могу вас порадовать, — подхватил Бахтуров. — Ростовские железнодорожники везут вам шесть ящиков винтовок с патронами. Завтра, пожалуй, сможете и получить, если…

Он не договорил. На окраине станицы прокатилось два выстрела. Потом яростно, словно захлебываясь, застучал пулемет.

Буденный, Бахтуров и все члены Совета выбежали на крыльцо. Из глубины улицы в полный карьер скакал всадник.

— Федя, давай коней! — крикнул Буденный ординарцу. Федя, безусый парень в брезентовом плаще поверх полушубка, бегом подвел волнующихся лошадей.

Всадник в казачьей фуражке, подскакав к Буденному, сдержал тяжело дышащую лошадь.

— Кадеты! [2] — коротко крикнул он, переводя дух и поправляя фуражку.

— Где?

— Да не поймешь! Наши оборону занимают. Вон там, — показал плетью казак.

— Хорошо, скачи, передай, что я сейчас приеду. Казак повернул лошадь и, поднимая за собой снежную пыль, помчался по улице.

— Товарищ Бахтуров, садитесь на лошадь моего ординарца, — предложил Буденный.

Бахтуров отрицательно качнул головой.

— Зачем? Я с ними пойду.

— Ну, хорошо, оставайтесь с товарищами, — согласился Буденный. — Ока, веди всех к отряду, — отдал распоряжение он Городовикову, — я буду там. — Буденный поправил папаху и вскочил в седло.

Снаряды ложились по снежному полю, вздымая черные тучи земли. В сыром тумане часто хлопали выстрелы. Вдали, где на холме виднелась ветряная мельница, перебегали, пригнувшись, черные в туманной дымке фигуры людей.

Буденный подумал: «Эх, было бы под рукой эскадрона два хорошо обученной конницы! Показал бы этой сволочи, как надо воевать!» У него был только небольшой отряд партизан, из которых многие в первый раз держали винтовку. Да и то, что у белых оказалась артиллерия, было неожиданностью. Словом, силы были явно неравные.

Позади Буденного в лощине стоял конный резерв — полусотня. Это было все, на что он мог положиться.

Пехота противника яростно наступала. И по тому, как она наступала, Буденный чувствовал, что тут была дисциплинированная и хорошо обученная пехота. Он не ошибся: это была сводная офицерская рота, брошенная князем Тундутовым в лоб противнику. Кавалерию Тундутов в бой не вводил, хорошо зная, что у красных мало конницы. Он намеревался, по совету сотника Красавина, использовать ее только после того, как противник, сбитый офицерской ротой, побежит, и уже тогда изрубить его до последнего человека.

Буденный быстро оценил обстановку и, не желая зря губить людей в неравном бою, решил отходить на станицу Великокняжескую, где находился сильный красногвардейский отряд.

Он спустился с холма и со своими всадниками поскакал к левому флангу, откуда, как он решил, должна была атаковать конница белых…

Лежавший в цепи бородатый партизан, по всей сноровке бывалый солдат, зло выругался.

— Куда бьешь, раззява?! — крикнул он парнишке в солдатской папахе. — Куда бьешь?! Вон они, по-над дорогой. Ниже, ниже бери!

Парнишка, зажмурившись, выпалил и тут же кивнул свистнувшей пуле.

— Вояка! — рассердился старый солдат. — Погоди, ужо я тебя научу! — Он приподнялся, потянулся к винтовке и, ахнув, ткнулся головой в притоптанный снег.

— Дядя Иван! Дядя Иван!.. Ты что, дядя Иван?! Убили тебя? — Парнишка, весь дрожа, тормошил плечо солдата, но тот лежал без движения.

Совсем рядом разорвалась граната. Парнишка побледнел, бросил винтовку и кинулся вниз по пологому склону. За ним бросился другой, третий, побежали остальные… Тогда слева показались всадники. Размахивая шашками, они настигали бегущих…

Буденный решил спасти людей от истребления. Он подал команду резерву и с обнаженной шашкой бросился на белых, которые тут же прекратили преследование, обратив всю свою ярость на неожиданно появившихся всадников. Замелькали вспененные в удилах конские морды, потные лица, послышались скрежещущие звуки клинков, стоны и крики. Буденный взмахивал шашкой, отражал сыпавшиеся отовсюду удары, рубил и колол. Но надо было уходить — стайка храбрецов быстро таяла. Буденный вырвался из окружения наседавших со всех сторон всадников и карьером поскакал на хутор Казюрин. С ним ушло несколько казаков…