Конармия - [7]
«Он или не он?» — размышлял Иона Фролов, очутившийся вблизи от обрюзгшего генерала, который, повернув голову с синими складками мешков под глазами, смотрел в сторону двух припоздавших казаков. «Он! — узнал урядник, когда Гнилорыбов бросил на него беглый взгляд. — Эх, как его превосходительство жизня поста-рила. Скажи, как бороной по морде проехала. А каков был орел!» Теперь он узнал и голос продолжавшего читать генерала.
Гнилорыбов закончил обращение, призывавшее станичников вставать под знамена вновь формируемой армии, и объявил об общей мобилизации казаков и иногородних. Потом он сказал что-то рыжеватому генералу Семилетову и вместе с ним направился к ландо.
— Ура, господа атаманы!!. — завопил дурным голосом маленький кривоногий человек, пробиваясь сквозь толпу. На нем был рваный казачий мундир не по росту, с полковничьими эполетами и во всю грудь орденами, вырезанными из латунной банки. Он кричал и кривлялся, размахивая позолоченной палкой, выструганной наподобие атаманской насеки.
— Кто это? Что за шут? — гневно спросил Гнилорыбов.
— Покорнейше извините, ваше превосходительство, — заговорил Аливанов, почтительно беря под козырек и весь изгибаясь. — Это, как бы сказать, житель тутошний. Баренов фамилия. Васька-баловник кличут. Он, как бы сказать, дюже умом тронутый. Атаманом себя представляет.
— Черт знает что такое! — Гнилорыбов поморщился. — Как это вы позволяете терпеть такую мерзость среди казаков! Уберите его!
Аливанов мигнул казакам. Двое схватили и поволокли куда-то упиравшегося, кричавшего Ваську.
Эффект от выступления Гнилорыбова был несколько испорчен. Генералы под тихий смешок уселись в ландо и, сопровождаемые Аливановым, уехали обедать к станичному атаману.
Тем временем солдаты князя Тундутова сгоняли на площадь арестованных. Старики, бабы, подростки — кто со страхом, кто с ненавистью, кто с тайной жалостью — смотрели на подводимых к станичному правлению окровавленных, жестоко избитых людей.
Двое урядников остервенело хлестали плетьми разложенного у плетня старика.
Князь Тундутов, сотник Красавин и приехавший, с ними коннозаводчик Сарсинов расположились в креслах на высоком крыльце.
— Знаете, князь, просто глазам своим не верю, что пришел конец этому дьявольскому наваждению, — говорил Сарсинов с торжествующим выражением на лишенном растительности широком лице. — Страх вспомнить! Хорошо, что я вовремя успел угнать табуны. Надеюсь, что больше это не повторится?
— Будьте покойны, мсье Сарсинов, — успокоил Тундутов, — мы теперь достаточно сильны для того, чтобы раз и навсегда покончить в совдепами.
— Дай-то бог, князь…
Истязуемый старик залился отчаянным криком. Сотник Красавин сбежал с крыльца, подошел к нему и присел на корточки.
— Ну, скажешь, кто еще спрятал большевиков? Говори, или я запорю тебя насмерть!
Старик прошептал что-то.
Сотник выпрямился и оглянулся вокруг.
— Кто знает деда Куняра? — спросил он, скользя взглядом холодных голубых глаз по толпе.
— Так что я знаю, господин сотник! — угодливо сказал Иона Фролов, уже нацепивший погоны урядника.
— Бери несколько человек. Там два большевика. Приведешь их сюда вместе с этим, с Куняром.
Толпа всколыхнулась. Послышались крики:
— Ведут! Ведут!..
— Где? Кого ведут?
— Милиционера Долгополова!
— Ой, бабоньки, ведут Ивана Платоновича!
— Кум, гляди, страх какой — бороду-то оторвали! По площади вели человека в белье. Он медленно шел, зябко поджимая большие ступни босых ног. С подбородка, где были видны клочья вырванной бороды, стекала кровь. Коренастый старик в зипуне, в шароварах с лампасами, заправленными в подшитые валенки; стуча сухой палкой-посошком, пошел навстречу Долгополову.
— Попался, антихрист! — старик замахал над головой посошком. — Забрал мой надел, крапивное семя! А где ты был, вражина, когда мои деды своей кровью завоевывали эту землю? А? Говори? Молчишь? Языка лишился?
— Отступись, дед, — тихо произнес Долгополов. — Я твою землю не брал. Твою землю Советская власть взяла, как у всех врагов трудового народа.
— Ишь, как насобачился говорить, — насмешливо сказал из толпы рыжий лавочник.
— Тебя, кожелупа, не спросили!
— Что он там болтает? Давай его сюда! — приказал Тундутов.
Долгополова подвели. Он посмотрел на Тундутова, которому Сарсинов шептал что-то.
— Ты, казак, совесть продал большевикам за двугривенный. Иуда! — сказал князь.
— Я совестью не торгую, господин полковник. Моя совесть выше вашей.
— Что-о? — Князь, подняв плеть, рванулся к милиционеру.
— Безоружного бьешь, волчья порода! — с ненавистью крикнул Долгополов.
Тундутов сделал знак глазами Красавину.
Сотник шагнул к Долгополову и схватился за шашку, но тут к князю подбежал маленький пожилой человек в форменной тужурке почтового ведомства.
— Господин полковник! Ваше высокоблагородие! — обратился он к князю, тряся жидкой бородкой. — Да что же это такое творится? Все как есть, все разграбили!
— Что разграбили? Да вы кто такой?
— Начальник почты.
— Большевик?
— Какой я большевик? Я охранял народное достояние, а ваши солдаты все поразграбили!
Князь Тундутов, играя надетой на руку плетью, тяжелым взглядом смотрел на начальника почты.
Известный в своё время захватывающий роман советского автора о войне. О стойкости и самоотверженности, о честности и невзгодах, о смелости и о хитрости. В книге фигурируют Сталин, Троцкий, Будённый, Ворошилов.
Автор написал свой роман по сохранившимся дневникам, которые он вел во время борьбы с басмачеством, будучи командиром эскадрона 61-го Речецкого кавалерийского полка 11-й кавалерийской дивизии.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.