Конан и Ярость титанов - [38]

— Уходит! — крикнул он в бешенстве. — Коня мне! Маг уходит, надо его догнать! — Он спрыгнул во двор, схватил первого попавшегося жеребца, вскочил в седло, пнул в лицо воина, пытавшемуся уцепиться за повод своего коня и ринулся вперед так, что встречные шарахались от него в разные стороны. Конан поскакал следом. На пределе видимости была заметна фигурка всадника, стремительно уходящая за зеленеющую рощу.

Преследование мага затянулось. В первой же попавшейся деревне Алихун потребовал, чтобы ему сказали, куда маг отправился дальше, и дали свежих лошадей. Жители деревни без радости встретили сурового гостя, коней давать не желали, про мага даже и не слышали, не то чтобы указать его след.

Алихун уже готов был перебить всех жителей деревни и отправиться на поиски мага самостоятельно, но тут их догнал отряд в две сотни воинов, посланный воеводой им на помощь. Началось наказание мятежников. Именем султана объявили, что верноподданный, указавший виновных в подстрекательстве к борьбе с представителями власти, получит половину его имущества. Нашлись трусы и предатели, которые решились купить свое благополучие выдачей соседей. Кто сводил старые счеты, кто зарился на чужое добро, но вскоре несколько жителей деревни были подвергнуты позорной казни, а Алихун получил-таки сведения о маге. Отряд двинулся дальше, прочесывая окрестные деревни, а Алихун с Конаном устремились вперед, надеясь все же настигнуть беглого мага где-то в пути.

Мага им догнать не удалось, хотя Алихун был уверен, что след они не потеряли. Наступавшая ночь застала их на открытой местности, и пришлось ночевать в роще у костра.

— Вот что меня удивляет, — сказал Конан, когда они насытились припасами, которые нашлись в мешке того воина, у которого Алихун забрал коня. — Все эти крестьяне, они взбунтовались против государя по наущению мага или как? Что-то они не были похожи на одержимых заклятьем.

— Какое там заклятье, — усмехнулся Алихун. — Накопилось у них недоимок, а визирь повелел взыскивать без снисхождения. Кто не заплатит — пытка. Государству нужны деньги. И где их возьмут подданные, нас не интересует.

— А что же маг?

— А маг просто позволил им взбунтоваться. Ты же видел, что он перекрывал доступ в провинцию. Бунтовщики перебили сборщиков налогов и думали избежать карающей десницы власти под прикрытием колдовства.

— Так что же, мы резали всех этих крестьян только за неуплату налогов?

— Их карали за мятеж, — сухо поправил Конана Алихун. — Но сейчас войска наведут тут порядок. Воевода у нас невеликого ума и полководец тот еще, но дело свое знает. Заплатят мятежники и недоимки, и за мятеж, и на оплату боевых действий. Сполна заплатят.

— Я привык, что воины сражаются с врагом, — сказал Конан. — Защищают страну от захватчиков и грабителей.

— Э, киммериец! — оживился Алихун. — Когда у государства есть сильный внешний враг, это объединяет подданных. Стремление защититься от общей угрозы сплачивает людей, они уже не думают о своих карманах, а готовы выполнять все, что прикажут. А вот мирная жизнь расслабляет. Воины становятся ленивыми и трусливыми, а подданные оказываются главным врага осударства. Своим нежеланием подчиняться власти они разрушают законы и установления. Внутренний враг гораздо страшнее внешнего. Поэтому лучше истребить половину крестьян, чтобы заставить остальных подчиняться, чем ставить под угрозу все государство.

— Не нравятся мне такие рассуждения, — сказал Конан, — какие-то они неправильные. Государство это всего лишь слово, а за словом можно скрывать разные понятия. Любой чиновник может творить все, что ему вздумается, а потом заявить, что действовал в интересах государства. Вздор! Человек должен иметь право защищать себя сам!

— Ты рассуждаешь как воин-одиночка. Когда ты займешь государственный пост, ты поймешь мою правоту.

Конан подумал, что не очень-то ему и хочется занимать такой пост, но спорить не стал. Когда настанет срок, он будет действовать по своему разумению, а словесные поединки чаще всего бессмысленны. Каждый спорщик остается при своем мнении, укрепившись в нем все новыми доводами против убеждений противника.

На следующий день они продолжили погоню за магом. К вечеру они были в предгорьях Кезанкийских гор. До здешних селений еще не добрались вестники с рассказом о приближении карательных войск, так что Конан и Алихун переночевали в одном из селений, запаслись водой и продуктами; у Алихуна оказался достаточно большой запас золота, и он купил им по паре сменных лошадей, чтобы их кони получили отдых. Широкая предгорная долина сужалась к горам, возвышавшимся впереди, и Алихун был уверен, что маг не сможет ускользнуть.

— Может быть, он давно свернул в сторону? — спрашивал Конан своего целеустремленного напарника.

— Нет, — уверенно отвечал Алихун. — Я чувствую, что он впереди и опережает нас не намного.

— Ты его запах, что ли, чувствуешь?

— Я чувствую его магическую ауру. Слабо, но чувствую.

— Ты тоже обладаешь магической силой?

— Нет. Но меня учили видеть и замечать. Слышать и понимать. Чувствовать и улавливать движение своей цели.

Они въехали в горы. В последнем предгорном селении им стали говорить, что в здешних горах в последнее время стали появляться ужасные чудовища, и никто в горы не ходит, но Алихун выспросил подростка, встреченного за пределами селения со стадом овец, и тот сказал, что одинокий всадник в начале дня уехал именно в горы. Причем приехал он из долины, но не той дорогой, которой они прибыли, а со стороны другого соседнего селения. По малолетству пастушок не знал, кто был этот человек, но Алихун не сомневался, что это преследуемый маг.