Конан и Ярость титанов - [37]

Атакующая конница уже смешивала свои ряды, обращаясь в бегство. Конан послал свою лошадь вскачь вдоль ручья, чтобы вернее уклониться от огненных стрел и не попасть на пути отступающих. Возвращаясь в лагерь по широкой дуге, он с непереносимым отвращением наблюдал картину бегства туранской армии, С башни было выпущено не более десятка огненных стрел, а две тысячи конных воинов бегут, как крысы…

Конан вернулся в лагерь, привязал лошадь возле палатки своего отряда, отцепил ножны и вынул меч, тщательно вытер его от крови, сбросил шлем с забралом и поножи, с трудом стащил с себя тяжеленную кольчугу, снял пропотевший подкольчужный доспех и полез в палатку искать воду. Хорошо еще, что у этих раздолбаев нашлась вода… Бойцы они были никакие, но о своих нуждах заботиться не забывали. Конан жадно выпил всю воду, которая нашлась в палатке, и прилег отдохнуть. На обнаженном теле медленно наливались синевой пятна от ударов стрел и вспухали рубцы от вражеского железа, остановленного звеньями кольчуги. Никакой доспех не выдерживает удара тяжелым оружием, нанесенного в полную силу. Прорубаются кольчуги, сминаются латы, сотрясаются мозги от ударов по шлему. Но каковы людишки!

В палатку вошел Алихун. Посмотрел на мрачного киммерийца и сказал:

— Видел я, как ты бился. Если бы тебя вовремя поддержали, то башня была бы уже взята. Жаль, что я мага достал обычным ножом, а не отравленным. Он, похоже, оклемался.

— Мне этот маг и его огненные стрелы вовсе не кажутся особо страшными, — сказал Конан. — Один он не продержался бы ни дня. Но что меня сильнее всего раздражает, так это то, что какие-то жалкие крестьяне, чем попало вооруженные и не обученные вести военные действия, удерживают позицию, а ваши воины бегут, как шакалы.

— А с какой стати им быть храбрыми? — пожал плечами Алихун. — Они привыкли гоняться сотней за десятком кочевников или выколачивать подати с безоружных крестьян. Им никогда не приходилось иметь дело с сильным противником. Но воевода… Если завтра сотники опять дрогнут в атаке, его шкуру великий визирь своими руками натянет на барабан. Завтра ночью я снова пойду на вылазку, а с рассветом войско пойдет на штурм. Пойдешь со мной?

— Нет, — Конан покачал головой. — Ты видел, я честно сражался в башне ночью и проложил дорогу к победе днем. Я должен был сделать то, на что не были способны ваши воины. Но я не собираюсь делать за них ту работу, с которой они вполне способны справиться сами! Даже самые тупые, трусливые и слабые воины справятся здесь без меня! Если при этом они позволят противнику убить каждого второго из них, то так им и надо.

— Ладно, — согласился Алихун, — я не буду тебя уговаривать, хотя предпочел бы пойти на вылазку вместе с тобой. Я тут нашел несколько настоящих воинов, которые пойдут со мной, а когда начнется атака, ищи меня возле башни. Я все же постараюсь выкурить мага.

Весь день к мятежникам подходило подкрепление, и берег ручья ощетинивался кольями, закрывался сплетенными из веток кустарника заграждениями. Конана это не волновало. Если бы его в атаке поддержали хотя бы два десятка настоящих воинов, они рассеяли бы мятежников, как волки овечье стадо.

* * *

Утром следующего дня Конан проснулся в полумраке, когда войско седлало коней и строилось для атаки. Сотня за сотней уходила из лагеря к своим табунам, седлала коней и шагом выходила по рубеж атаки. Конан не стал надевать кольчугу и шлем, а оделся в свою дорожную одежду, повесил на пояс меч и проверил кинжалы. Оседлав коня, он выехал вперед чуть в стороне от основного войска. Вдруг впереди возник отблеск огня, блеснул снова, усилился и взметнулся дымным коптящим пламенем над башней. Замелькали в свете полыхающего огня суетливые фигурки людей, донеслись приглушенные расстоянием крики и звон железа.

— Вперед! — Приказ воеводы тут же подхватили сотники передовых отрядов. — Вперед!

Ускоряя разбег, рванулись вперед конные воины и дружно преодолели ручей, кто по мосту, кто вброд, чуть снизив скорость, чтобы не переломать ноги лошадям. Первые сотни уже рубили мятежников и сокрушали край укрепления, другие заворачивали за постройки и лезли через стену. Из башни, первый ярус которой был полностью охвачен пламенем, вновь ударили огненные стрелы, но поздно. Битва уже шла вовсю, и даже десяток огненных стрел не остановил, как прежде, атакующую конницу. Войска прорвались, и не мятежным крестьянам было их останавливать.

Конан подъехал к башне, когда из внутреннего двора с хозяйственными постройками распахнули ворота. Из башни слышались крики обреченных людей, а из одного амбара навстречу Конану вышел Алихун с четырьмя воинами, все забрызганные кровью и обвешанные оружием.

Какие-то отчаявшиеся люди продолжали бросать с башни камни и дротики, но это уже было совершенно бесполезно. Несколько туранских лучников выбили последних защитников башни стрелами, и Алихун распорядился гасить огонь. Найденными в постройках ведрами и кувшинами воины начали носить воду от ручья и заливать пламя пожара. Спутники Алихуна явно чувствовали себя героями и громко хвастались количеством зарезанных во сне врагов. Алихун не обращал на своих недавних соратников никакого внимания и напряженно оглядывал башню. Потом он бросился к одной из построек хозяйственного двора, быстро поднялся наверх и стал оглядывать окрестности.