Конан и слепая богиня - [17]

— Не каркай, Хикмет. Может он просто захотел покинуть город без надзора родителей и заплатил более чем хорошо. В самом деле, и как я бы смог запретить ему ехать с нами?

Солнце, уже потратившее много времени, чтобы воссиять над горизонтом, начало палить. Тень, укрывающая их передвижение утром, уменьшилась и отступила. Повисли изнуряющий зной и духота.

Хикмет с сожалением махнул рукой и ушёл, не дождавшись ответа, к остальным.

* * *

— Советник Дахоман умирает, госпожа. Катается и орёт в бреду. Кричит о каком-то кристаллическом талисмане. И без устали повторяет твоё имя. Наисветлейший шах выехал спозаранку на охоту, даже не сменив одежду, в которой был на пиру. При этом безумно стегал коня, как взбешённый.

Шагия сжала белоснежные зубы аж до боли. Раздражённая и обиженная из-за ревности предыдущей ночи, она хорошо понимала серьёзность ситуации.

— Где эта сучка Антара?

— Как сквозь землю провалилась. Даже Фараз не знает, куда она исчезла. — Бартакус неловко смолк.

— Ну? — подстегнула его наложница, так барабаня костяшками пальцев по крышке инкрустированной шкатулки, что та аж подрагивала. Казалось, что изящная фарфоровая фигурка танцовщицы на её крышке ожила.

— Здесь побывал личный раб шаха. Ара хочет, чтобы вы до этой ночи освободили эти покои. Он повелел подготовить для тебя комфортабельный дом в квартале купцов.

— Меня выселяют? В квартал купцов? — Красотка Шагия плюнула с презрением, достойным женщины благородных кровей. — Неужели тот грубый хам полагает, что я отношусь к торгашам? Что буду чесать языком над кочанами капусты с упитанными купеческими бабищами?

Она сердито отшвырнула шкатулку на землю. Фигурка разбилась, редчайший кхитайский полупрозрачный фарфор разлетелся на тысячи мельчайших молочно-белых черепков. Обида опалила, как клеймо. Но никакого выбора у неё не было, и она хорошо знала об этом.

Капитан стражи в смущении опустил голову, понимая глубину её унижения.

Шагия не хотела сдаваться. Она не привыкла проигрывать и поэтому гордо подняла голову:

— Бартакус, не откажешь мне в помощи?

— Что будет угодно, госпожа.

Наложница не уловила пренебрежения в его голосе. Впервые в жизни она внимательно посмотрела в глаза человека, который стоял перед ней, и увидела в них глубокую преданность и, возможно, нечто большее.

— Вижу, что тебе можно верить. Ты меня не предашь.

— Никогда, моя госпожа. — Бартакус ударил сжатым кулаком себя в грудь, а его глаза запылали фанатичным огнём.

— Тот киммериец, Конан, должен был принести мне хрустальную шкатулку из башни Дахомана. — Она неловко замолчала. — Хм… советник всё равно хотел мне её просто подарить. И я не знала, что такое случится. Понятия не имею, что произошло в башне. Может, ему не удалось раздобыть шкатулку, а может он специально организовал поджог. Скорее всего, он решил оставить драгоценность при себе, и теперь уже где-то на пути из города… Я дам тебе рекомендательные письма к моим приятелям в Аренджун и Шадизар. Они помогут тебе, когда потребуется. Если варвар ещё жив, найди его. Как только найдёшь — убей, а ту шкатулку принеси мне. И помни — ни при каких обстоятельствах не вздумай её открывать!

Бартакус опустился перед ней на колени:

— Ты получишь её. Скорее я умру, чем подведу!

Было очевидно — он счастлив, что мог стать хоть чем-то полезен своей повелительнице. И у него не возникло никаких сомнений или вопросов относительного услышанного. А в придачу ещё и выпала возможность убить наглого дикаря! Это само по себе являлось достаточной наградой.

— Иди и вернись живым, — Шагия погладила его по щеке.

Это был жест ледяной страсти. Взор её очей обжигал, словно хлыст.

* * *

Полдень тихо катился к предвечерью. Пересечённая возвышенность с лиственными лесами постепенно перешла в засушливые каменистые степи. Развесистые дубы и ясени сменились корявыми грабами с серебристой корой и карликовым можжевельником. Изнурённые зноем комедианты прошли мимо подножья горы и глади соляных озёр, чьи берега очерчивала ряд блестящих белых кристаллов.

Зурн, Карагиз и Хикмет возглавляли небольшую процессию. Шли они в основном молча, лишь изредка обмениваясь репликами. Было видно, что передвигающийся таким способом старик изрядно утомлён, но продолжает упорно шлёпать дальше. Отдохнувшая Антара села в бричке сзади. Возле неё шёл Кермар. От его бормотания и огорчений не осталось ни следа. Он на ходу играл на мандолине, свисающей с его плеча, травил пошлые анекдоты и шутки, заискивал, сулил девушке небольшие подарки. Ардазир, который тщетно пытался завязать разговор с Таурусом, наконец привязал лошадь к повозке и подсел сбоку, пристраиваясь к Каринне. Оживлённый разговор, перемежаемый вспышками хрипловатого смеха и глуповатого ребячьего хихикания, показывал, что оба весело развлекаются. Владелец балагана замыкал процессию, и его запавшие глаза время от времени на миг задумчиво останавливались на Антаре.

Внезапно голубое небо над их головами затянуло серо-стальными тучами. Хотя солнце ещё стояло высоко над горизонтом, день потемнел задолго до ночной мглы. Казалось, что своевольный повелитель разом задул освещающую мир лампаду. Удушливая тяжёлая духота накрыла их как мокрое покрывало.