Конан Дойль на стороне защиты - [17]

Отец Артура, художник и иллюстратор, был, по-видимому, одарен не менее своих братьев. Однако он страдал от эпилепсии, алкоголизма и — ко времени взросления Артура — от серьезного психического расстройства. В периоды, когда Чарльз был способен трудиться, он получал скромное жалованье клерка в эдинбургской муниципальной конторе. «Мы жили, — напишет впоследствии Конан Дойль, — в суровой и стесненной атмосфере бедности».

«Чарльз в полной мере обладал фамильным обаянием Дойлей, однако его часто описывали как „мечтательного и отстраненного“, „безразличного“, „философа от природы“ или „человека не от мира сего“, — пишет биограф Рассел Миллер. — В возрасте всего 30 лет он перенес такой сильный приступ белой горячки, что оказался неработоспособен и почти год получал лишь половинную плату. Мэри позже говорила врачам, что он месяцами без перерыва передвигался только ползком, „выглядел совершенным идиотом и не мог выговорить собственное имя“… Его состояние становилось все более нестабильным, однажды он на улице сорвал с себя всю одежду и пытался продать ее». В 1881 году Чарльза определили в первую из череды шотландских специальных клиник, которые станут ему домом до конца жизни. В 1893 году он умер в возрасте 61 года в Дамфрисе, в Крайтонском королевском приюте для душевнобольных.

Семья в те годы держалась на Мэри Дойль, начитанной дочери ирландского врача, вышедшей замуж за Чарльза 17-летней в 1855 году. Ее мать, как говорили, происходила из английского дворянского рода. «Миниатюрная Мэри Дойль… отчаянно гордившаяся своим происхождением, вбивала в сына горячую веру в аристократических предков и воспитывала его в традициях и преданиях ушедшего века — благородное обращение, геральдика, рыцари в сияющих доспехах», — пишет Миллер и добавляет:

Она часто давала ему задания описать геральдические щиты, и вскоре он мог назвать все детали. То было желанное бегство от спартанских условий, тревоги и аристократической бедности, в которой они жили… Артур навсегда запомнил, как сидел на кухонном столе, пока мать чистила очаг и в подробностях рассказывала о былой славе ее семьи и родственных связях с Плантагенетами, герцогами Бретани и родом Перси из Нортумберленда: «Я сидел, болтая ногами в коротких штанишках, и раздувался от гордости, пока жилетка не начинала меня стягивать, как колбасная шкурка, весь в мыслях о пропасти, которая отделяет меня от остальных мальчиков, сидящих на столах и болтающих ногами»[14].

Артур рос любознательным, упорным, литературно образованным (он начал писать небольшие рассказы еще ребенком) и при необходимости воинственным. «Впрочем, в оправдание себе скажу, — писал он, — что при всей драчливости я никогда не налетал на тех, кто слабее меня, и некоторые мои эскапады имели целью их защитить». Эта черта характера останется в нем основополагающей до конца жизни.

Дойли исповедовали римско-католическую веру; обеспеченные члены разветвленной семьи посодействовали тому, чтобы юный Артур получил образование в Стонихерсте — имеющем многовековую историю иезуитском интернате в Ланкашире. Будущий писатель надолго запомнит его суровость, дисциплину и частые телесные наказания. «Я могу говорить о них со знанием дела, поскольку, как мне думается, я вынес их больше, чем все или почти все тогдашние мальчики, — писал он впоследствии. — Я из кожи вон лез, стараясь учинить озорство или отъявленную дерзость единственно ради того, чтобы показать, что мой дух не сломлен… Один из наставников, когда я сказал ему, что из меня мог бы выйти приличный инженер-строитель, заметил: „Что ж, Дойль, инженером вы, может, и станете, но кем-то приличным — вряд ли“».

Выпустившись из Стонихерста в 1875 году, Конан Дойль еще год обучался в иезуитской школе в Австрии и лишь после этого вернулся в Эдинбург для поступления в университет. «Я был неукротим, полон жизни и чуточку безрассуден, однако дело требовало сил и старания, и я не мог в него не ввязаться, — писал он. — Матушка всю жизнь была настолько великолепна, что никто из нас не мог бы обмануть ее ожиданий. Было решено, что я стану врачом: главным образом, видимо, потому, что Эдинбург был знаменитым центром медицинского знания».

Медицинское образование в тогдашней Шотландии не требовало дополнительного предварительного обучения, и 1876 году 17-летний Конан Дойль поступил в Эдинбургский университет, где ему предстояло получить степень бакалавра медицины. Он уже мало-помалу начал расставаться с прежними религиозными взглядами; под влиянием университетской науки этот процесс только усугубился.

«Сверяясь… с новыми знаниями, полученными из книг и учебного курса, я обнаружил, что основы не только католицизма, но и всей христианской веры, преподанные мне в теологической традиции XIX века, настолько слабы, что мой разум не мог на них опираться, — писал он. — Нужно помнить, что в те годы Гексли, Тиндаль, Дарвин, Герберт Спенсер и Джон Милль были нашими главными философами, и даже рядовой обыватель чувствовал мощный поток их мысли, который для юного студента, пылкого и впечатлительного, имел неодолимую силу». Утрата веры, соответственно, означала и утрату поддержки от богатых религиозных родственников как в студенческие дни, так и после, когда Конан Дойль будет отчаянно пытаться найти себе медицинскую практику. Однако он стойко держался своих новых убеждений.