Кому в эмиграции жить хорошо - [3]

Хорошенькая жизнь…»

* * *

Скрестил Арон Давидович

Худые пальцы медленно

И вкось на Львова хмурого

Взглянул из-под очков.

* * *

В редакцию за справками

Пришла душа потертая:

Субъект с глазами горлинки,

С бородкой русым штопором,

С продрогшим красным носиком -

Смесь институтки с Гаршиным,

На каблуках расплюснутых,

В брезентовом пальто…

Стал в очередь в простеночке

И на пустую вешалку

Лирически-стоически

Уставился, как карп.

х х х

 «Вот кандидат в счастливые, -

Шепнул Попов приятелям. -

Давайте побеседуем

С ним где-нибудь в чуланчике -

Ведь все-таки - улов…» -

«А чем он занимается?» -

Спросил Козлов скептически.

«Изобретатель, душечка, -

А проще - птица Божия,

Попавшая в силки…»

* * *

Под кипами газетными,

Торчащими вдоль полочек

От пят до потолка,

Присела личность кроткая,

Потерла руки потные

И начала доклад:

«Второй уж год слоняюсь я

По разным учреждениям,

А толку ни на грош…

Идея очень ясная:

Все люди злятся, бесятся,

Волнуются, кипят…

Мужья и жены ссорятся,

Юристы и политики,

Поэты и любовники

Бурлят чрезмерным пафосом, -

И так до бесконечности

Везде - в любой стране…

Пять лет вертел мозгами я,

Как для людей использовать

Избыток сей энергии?

И, наконец - нашел!

Прибор мой магнетический

В любой квартире, комнате,

Любой избыток страстности,

Любви ли, споров, ревности,

Вмиг переводит полностью

В полезную энергию,

В комплекс рабочих сил…

Мой аппарат поставивши,

Теперь семейство каждое

Себя своими силами

Вполне экономически

Сумеет вентилировать,

Согреть и отопить…»

* * *

«Идея гениальная!» -

Сказал Козлов опасливо,

Свой табурет расшатанный

Отодвигая вбок.

«А сколько ж средств вам надобно,

Чтоб ваше изобретенье

Пустить скорее в ход?»

Изобретатель встрепанный

Взглянул глазами горлинки

На мутное окно:

«С рекламой и конторою -

Три миллиона с четвертью,

Уж все пути намечены, -

Ведь пустяки же, в сущности, -

Да кризис помешал…»

И, гордо носик вскинувши,

Он вышел в коридор.

* * *

К Попову наклонившися,

Львов проронил медлительно:

«Ваш кандидат в счастливые,

Пожалуй, не того-с…

Его бы в санаторию

На девять-десять месяцев,

А после подучить.

Тогда б, пожалуй, выдумал

Сей Эдисон стремительный

Какой-нибудь практический

Полезный аппарат, -

Машинку для доения

Мышей иль комаров…»

XI

Во сне какая ж логика:

В ночной рубашке вздувшейся

Стоит Козлов и ежится

На крыше за трубой

И слушает звенящие

Ночные голоса…

Блокнот в ладони треплется,

В другой руке качается

Холодное стило.

* * *

«Я, никому не ведомый

Иван Петрович Кругляков,

В глуши Прованса Верхнего

На шахтах алюминьевых,

Пять лет тружусь, как вол…

Пиши меня в счастливые:

Весь день гружу в вагончики

Руду я темно-рыжую,

Как черт, я весь коричневый

От пят до головы…

А вечерами хмурыми

Я борщ в бараке стряпаю

И на леса угрюмые,

Закатом окаймленные,

Смотрю в окно, как сыч.

Пиши-пиши, записывай,

Газетная душа»…

* * *

«Алло! А я под Ниццею

Ночным слоняюсь сторожем…

Днем сплю в своей каморочке:

Как каменный, - без снов.

Ночами охраняю я

Пустые виллы мертвые…

Присяду под террасою, -

Мимозы вьются-треплются,

Грохочут волны дальние…

Ботинками пудовыми

От холода стучу.

Ох, думы, думы темные,

Как море, неуемные,

С заката до зари…

Пиши-пиши, записывай,

Чернильный человек!»

* * *

«А я в Гренобле мыкаюсь, -

Я на цементной фабрике

Заборчики цементные

Прессую третий год…

Я в прошлом был учителем

ОРЛОВСКОЙ Прогимназии, -

Кто я теперь, не ведаю, -

Не стоит ворошить…

Душа моя цементная

Оцепенела, съежилась,

Посплю, поем,- на фабрику

И больше ничего.

Пиши меня в счастливые,

Парижский землячок!»

* * *

«Эй, господин над крышею! -

Чуть слышный альт надтреснутый

По ветру долетел.

У берегов Австралии

Уж третьи сутки треплется

Наш старый пароход…

Компания голландская,

Матросы африканские,

А я, псаломщик пензенский,

Здесь поваром служу…

Ох, надоело, миленький!

Хоть сыт, хоть койка мягкая, -

Но стражду, как Иона, я

Во чреве у кита…

Нет ли в Париже, батюшка,

Какой-нибудь работишки?

Я в русской типографии

Готов хоть пол мести,

Лишь бы из брюха тесного,

Железно-иноземного,

К своим опять попасть…»

* * *

Со всех сторон доносятся

Звенящие, скрипящие

Ночные голоса…

Козлов, как лось затравленный,

Метнулся вбок, попятился…

Влез на трубу стремительно,

Вниз головой просунулся,

Скользнул в нутро мохнатое,

И вот, как полагается

В подобных сонных случаях,

Проснулся весь в испарине,

В своей знакомой комнате

На пятом этаже.

XIII

Для полноты коллекции,

На имя трех приятелей

Пришло в конверте сереньком

Из Рима письмецо…

Чернила водянистые,

Расплывчатые, сизые,

Корявый почерк старческий

Сползал зигзагом вкось, -

Зато по содержанию

Настой полыни беженской

Стоградусною горечью

Дымился над письмом…

* * *

«Привет вам, люди добрые,

Из города счастливого,

Из Рима горделивого -

Со всех семи холмов!..

Лишь в эту зиму темную

Беда-нужда всесветная

Волною отраженною

Пришла - плеснулась - грохнула

В парижское окно…

Нам это не в диковинку:

Мы в Риме, горсть осевшая,

Ломоть, от всех отрезанный,

Хронические пасынки

Средь эмигрантской братии, -

Давно привыкли к кризису,

Как к старому бельму.

Средь райской декорации,

Средь величавых форумов,

Среди фонтанов плещущих,

Средь пинии мирно дремлющих,

Под солнцем золотым, -