Кому в эмиграции жить хорошо - [2]

Да тачку при из лавочки

С пшеном иль с кукурузою, -

Едят мои испаночки,

Как батальон солдат…

Все, почитай, что выручу,

Они же сами слопают,

А я с моей племянницей

Остаточки жую.

Ни именин, ни праздников,

Среда ли, воскресение,

Одним лишь руки заняты,

Одним башка затуркана:

Корми, лечи и чисть.

А летом… сверх пропорции

Другие удовольствия, -

То вдруг подроют сеточку,

Здоровые ведь, бестии! -

И шасть к соседу в сад…

Летишь, скликаешь, мечешься.

За вес, что смято-склевано,

Свои яички кровные

Неси соседу в дань…

А ястребы? А коршуны?

А крысы с ближней мельницы?

Повадились, проклятые,

Прорыли ход под сеткою

И задушили, аспиды,

Четырнадцать цыплят…»

* * *

Агафья Тимофеевна

Седьмое блюдце налила,

Подула и отставила

И кротко говорит:

«В усадьбе этой, милые,

Конечно, есть счастливые,

Да только уж не я…» -

«А кто?»- привстав над креслицем.

Спросил Козлов стремительно,

«Да, куры, куры, батюшка!

Живут в тепле и в сытости,

Без горя и забот…

Не я ль при них поденщица?

Не я ль за них уборщица?

А им, вальяжным барыням,

Всего лишь и хлопот -

Знай с петухом амурничай,

Да яйца от безделия

По всем углам неси…»

* * *

Три друга рассмеялися,

И в старом самоварчике

Три рожи добродушные

Широко расплылись.

V

Козлов сидел с коллегами

У милой Веры Павловны,

У тетушки своей,

И слушал, как расписывал

Приехавший из Африки

Российский эскулап

Житье свое гвинейское,

Похожее на взмыленный,

Бенгальско-экзотический,

Благополучный фильм.

Да-с… Земство наше черное,

Дремучее, просторное,

Не то что здешний быт.

Я тачку эмигрантскую

В Европе бросил к лешему, -

В просторах вольной Африки

Врач - первый человек…

Как шаха, на носилочках,

Внесут в село гвинейское,

Навстречу население

Гремит в жестянки ржавые,

Трясет задами в ракушках -

Приветствует врача…

Вождь лучшую мне хижину

Отводит средь селения,

Подносит в дар мне идола

С огромнейшим пупком,

«Бой» тащит фрукты, курочку

И столик раскладной…

Поешь, покуришь вволюшку,

Страж в очередь покорную

Для оспопрививания

Сгоняет весь народ.

Мой фельдшер - вакса черная,

Как колдуну заправскому,

Подносит мне почтительно

Всю огненную снасть…

Объедешь всю епархию,

В поселок свой воротишься, -

Ложись в гамак под пальмою

И виски дуй со льдом.

То в шахматы с учителем

Под баобабом срежешься,

То в теннис перекинешься

От скуки сам с собой…

Иль на охоту с неграми

В ночную пору тронешься, -

Осветят глушь прожектором,

Пали в любые встречные

Горящие глаза.

Домой придешь с трофеями:

Пантера, рысь ушастая…

И камушком завалишься

Под полог на кровать.

А утром, после душика,

Закажешь завтрак повару,

Для аппетита сделаешь

Турнэ велосипедное, -

Удав-подлец с тропиночки

Прочь в заросли ползет,

В ветвях мартышки щелкают,

Да бабочки гигантские

Трепещут над рулем…

Вернешься свежий, встрепанный,

Пойдешь в амбулаторию:

Волчанки, грыжи, зобики,

Слоновая болезнь…»

* * *

«Не служба, а варение.

Так, стало быть, вы счастливы?» -

Спросила Вера Павловна,

Козлову подмигнув.

Врач ухнул рому в чашечку

И стрелку перевел:

«Как вам сказать, сударыня…

В подводном царстве сказочном

Был счастлив ли Садко?

Без русского без берега

Какое, к черту, счастие!

Все дальше он, все мглистое, -

О чем тут говорить…

Как сыч в лесу таинственном,

Один я там торчу, -

При всем благополучии,

За два-три года в Африке

Лишь раз от попугая я

Добился русских слов…»

Врач посмотрел на чашечку

И, морщась, выдул ром.

VIII

Портной Арон Давыдович

Сидел за голой стойкою

И мял в руках задумчиво

Потертые штаны…

То вскинет их скептически,

На свет посмотрит, сморщится,

То с миной безнадежности

Двумя худыми пальцами

Откинет вверх очки…

Вдруг колокольчик бронзовый

Визгливо-истерически

Над дверью зазвенел.

Со сверточком под мышкою

В салончик тускло-кремовый

Приплелся из редакции

Клиент знакомый Львов.

Принес пальто в починочку, -

Подкладка сбоку лопнула;

Она ведь не двужильная,

Не век ей шов держать…

«Ну, как вы поживаете?» -

Спросил усталым голосом,

Усевшись, журналист.

х х х 

«Такое поживание, -

Сказал Арон Давыдович,

Встряхнув пальтишко старое, -

Что лучше и не жить…

Где эти сумасшедшие,

Что из моей материи

По мерке платье новое

Заказывали мне?

За месяц хоть бы кто-нибудь

Хоть самые паршивые

Дешевые-триковые

Мне брюки б заказал!

Шью двадцать лет как каторжный,

Имею вкус и линию

И вдруг теперь починщиком

Из первых скрипок стал…

Как до войны в Житомире,

В Париже,- понимаете! -

Одними переделками

Оправдываю хлеб…

Двух мастеров,- подумайте,

Не мастера, а золото, -

Пришлось с сердечным скрежетом

Во вторник рассчитать…

Что ж это за история?

Где франты? Где все модники?

Куда девать материю?

Портной я или нет?

Вы там в газетах пишете

Про кризисы, про мизисы, -

Читал и перечитывал,

Аж вспухла голова!

Америка в истерике,

Германия и Англия

Донашивают старое

И штопают бюджет…

Где главные закройщики?

И в чем подкладка кризиса?

Как по фасону новому

Перекроить все старое?

Весь мир трещит по швам!»

* * *

«Вот вам для иллюстрации:

Студент мне брюки старые

Принес перевернуть, -

Какой-то добрый родственник

С попутчиком из Латвии

Прислал ему в презент.

Материя английская, -

Пускай доносит юноша,

Студент ведь не маркиз…

Ушел. Я брюки вывернул,

Взглянул на свет внимательно:

Уже перелиновано!