Комсомол имени Летова - [21]

Проблема заключалась в другом. Уличные акции были крайне малочисленны и проводились сугубо по ритуальным датам. По сути — как у той же КПРФ, только в меньшем масштабе. Зато «идеологически верно», да. Тем не менее, работа в КПСС велась практически ежедневно. В чем же она заключалась? Планерки, заседания, пленумы — что может быть лучше для революционной партии! Если в «Трудовой России» мы имели дело с зачастую поехавшими, но простыми пожилыми коммунистами, то в КПСС мы попали в самый настоящий заповедник позднесоветской бюрократии. Какое-то время мы пользовались их шикарным помещением на Тверской, посему имели возможность наблюдать за работой прозаседавшихся вживую. Бог бы с тем, что это затягивалось на несколько часов. Но вот то, что существовала определенная манера хлопать разным ораторам, меня вообще убивало. Наиболее громкие и продолжительные аплодисменты стоя, естественно, доставались Шенину. «Тот, кто не предал» — так называлась его биография, являвшаяся своего рода партийной библией. Честно сказать, я никогда не испытывал особой любви к ГКЧП. По сути дела это была просто группа партийных бонз, пытавшихся в первую очередь защитить свою задницу и подход к кормушке. И как бы плохо я ни относился к ледовласому вождю Ельцину, они были ничуть не лучше. Да, Шенин пострадал от установившегося режима, отсидел и перенес три операции в тюрьме. Но после этого ему было бы гораздо лучше тихо и мирно уйти на пенсию, а не разводить безумный косплей с восстановленной партией. Ностальгирующие по заседаниям политбюро, пенсионеры и одна из самых нудных и беззубых газет левой оппозиции под перестроечным названием «Гласность» — мягко говоря, не основа для революционной организации. Для своих старых соратников Шенин был вождем без всяких оговорок. Причем не трибуном и вожаком, а именно вождем, назначенным сверху, по принципу «партия сказала надо». Позже, к счастью, уже без нашего участия, Шенин даже безуспешно пытался зарегистрироваться кандидатом в президенты. Даже на банкетах (тоже наследие советских времен) Шенина усаживали во главе стола, и сидящий по правую руку наливал ему элитной настойки, не полагавшейся даже другим партийным шишкам. Мелочь, а иллюстрирует мерзкую партийную иерархию. Для чего Шенину и компании понадобилась молодежь в лице АКМ? Да для той же пресловутой совковой показухи. Мол, вот, юные последователи, мы их уму-разуму учим, по плечу похлопываем. Думаю, и от пионерской организации со временем бы не отказались, только ради того, чтобы Шенин ребятишкам галстуки повязывал. А молодежь относилась к «тому, кто не предал», мягко скажем, без симпатии. Лысый, мрачный, пафосный, внешне похожий на бандита Фантомаса из французской комедии с Луи де Фюнесом. Между собой его все и звали Фантомасом. Мы едва переваривали все эти заседания, куда приходилось ходить, и старались ограждать от них хотя бы новичков. Единственной веселухой были разве что приемы в посольстве КНДР, где местный распорядитель тщательно следил за тем, чтобы ни один человек не ушел, не будучи смертельно пьяным. А в КПСС пытались «работать с молодежью и обучать ее». Но партийные чтения и семинары были отличным аналогом снотворного, а выступления молодых никого не интересовали. Я это лично проверил своего рода арт-провокацией, прочитав на дне рождения Сталина доклад о заслугах товарища Троцкого. Что удивительно, почти все многоопытные сталинисты одобрительно зааплодировали! Молодой выступил, пунктик программы выполнен, галочка в отчете поставлена!

На самом деле, тут я бы даже сказал Шенину и его братии особое спасибо. Я приходил в движение человеком с не до конца оформленными красными взглядами, но именно благодаря им я значительно почернел и получил на всю жизнь прививку от совка и авторитаризма. Дополнительным бонусом являлось то, что некоторые пожилые советские офицеры были еще и изрядными жидоедами. Помню, как мне удалось озадачить пресловутого адмирала. Увидев в моих руках книгу Льва Давидовича, он решил отбить у меня охоту к чтению подобного автора, завопив: «Ты знаешь, что его настоящая фамилия Бронштейн?» Я спокойно ответил, что Америку он мне не открыл, а заодно сообщил свою фамилию по отцу. Здесь аргументы противоположной стороны закончились. С тех пор я всегда принципиально носил с собой и доставал на заседаниях книги Троцкого и Махно. Другие авторы были КПССникам явно неизвестны, но меня они захватывали все больше и больше. Субкоманданте Маркос, Эбби Хоффман, Хьюи Ньютон — в общем, спасибо «Ультра.Культуре» и «Фаланстеру» за наше счастливое детство. Термина «гошист» («ультралевый» по-французски) я тогда не знал, но все больше и больше ассоциировал себя с парижскими студентами из мая 68‑го. Беда марксизма в России не в том, что он неверен или плох, — он изрядно изгажен всяческими профессорами научного коммунизма, ну, и современными начетчиками не меньше. Я прекрасно понимаю, что в СССР был бы левым диссидентом, и меня бы ждали неизбежные репрессии от тех, под чьим «политическим руководством» мне приходилось просиживать штаны на бесчисленных заседаниях.