Компромисс между жизнью и смертью. Сергей Довлатов в Таллине и другие встречи - [70]

Шрифт
Интервал

как ящик в письменном столе;
пока столетие кончалось,
он кончился, и начиналось
посмертной славы торжество,
а что до ящичка, пенала,
до хронологии анналов, –
краснодеревщик и меняла
стихам мистерии вменяли
и охраняли божество
от серых волн, идущих парно
к тем берегам, где древних арник
не помогает медицина,
а цинк надежнее хинина…
1999–2016

Шарф, перчатки и берет: история небывалой любви. О Валли Лембер-Богаткиной

Эстонская художница Валли Лембер-Богаткина и ее муж – русский художник Владимир Богаткин были близкими друзьями моих родителей. С детства я помню их приходы в наш дом – шумные (Владимир был балагуром) с непременными щедрыми подарками – рисунками, графическими листами, акварелями, альбомами, огромными картинами маслом. На одном графическом листе – вид на старинную церковь Нигулисте из окон нашей квартиры. Как-то на вечеринке Владимир Богаткин – в нашем доме любили веселые хмельные выходки – по просьбе мамы разрисовал стены в туалете – там были наклеены легкомысленные ножки, вырезанные из журналов, а художник пририсовал к ним еще более легкомысленные, забавные и пышно-эротичные тела. Потом, на протяжении многих лет, ремонт непременно огибал этот коллаж или, точнее, инсталляцию…

(Дружите с художниками, и ваш дом никогда не будет нуждаться в ремонте – стены, как у меня, будут завешаны картинами и ветшающие обои никто не увидит.)

Владимира Богаткина давно нет, как нет и моих родителей, родственные отношения с Валли передались по наследству; казалось, она легко миновала старость и в девяносто четыре года выглядела так, словно у нее еще всё впереди, и масса надежд и мечтаний не дают ей уснуть по ночам. Не один десяток лет я бывала у нее в мастерской, где всегда отвлекала ее от работы, где всегда на мольберте стоял незаконченный портрет или пейзаж. На влажных акварелях сосны крепко держат корнями прибрежные валуны, пейзажи пахнут морем.

Да, она рисовала до последнего дня жизни и, подшучивая над своей «паспортной» старостью, просила порой уточнить у ее сыновей, сможет ли она меня принять. Память у нее была отменная: за несколько месяцев до смерти она участвовала в радиовикторине и выиграла несколько тысяч евро, ответив на все вопросы.

Валли была маленькая, с голубыми прозрачными глазами. Словно два камешка на дне ее акварелей.

А у Владимира Богаткина пейзажи маслом темные, мрачные, болотистые, торфяные, а рисунки лунные и пепельные.

* * *

Я хочу вам рассказать историю небывалой любви, связавшей трех художников и несколько стран; эта история просится в кинематограф – можно было бы написать «фильм основан на реальных событиях» и можно было бы показать реальные картины трех живописцев. Собственно, рассказываю не я, рассказывает сама Валли Лембер-Богаткина.

Валли была убеждена в том, что ей заведомо уготована редкостная судьба:

– Подумай сама: я родилась ровно в двенадцать часов в ночь с субботы на воскресенье, с 29 на 30 октября; врач сказал: давайте сделаем девочку помоложе, – и меня записали 30 октября. Мне подарен лишний день жизни, и он – праздничный. Этот праздник я все еще берегу, я никогда не разбрасывалась временем попусту.

В тринадцать лет, в 1935 году, я уже поступила в Высшую художественную школу, а до этого у меня были постоянные конфликты с учителями, поскольку на всех уроках я только рисовала – в тетрадях, альбомах, учебниках. В нашей семье не было художников, мама – домохозяйка, папа – строитель, и, конечно, они понимали, что это никакая не профессия – рисовать, но мешать мне не стали, да я думаю, это было невозможно. Прочтя свое имя в списке поступивших, я всю дорогу до дома шла и плакала. «Девочка, что ты плачешь?» – спрашивали меня прохожие. «От счастья», – отвечала я.

Я училась с упоением, с утра до позднего вечера, по два курса проходила за один год и закончила Высшую школу с отличием. А в то время для всех выпускников-отличников устраивал прием во дворце Кадриорг президент страны Пятс. Я была в национальном костюме, а на ногах у меня были новенькие туфли, которые непереносимо жали. От боли я опустила глаза и вдруг вижу: сам президент вышел к нам не в парадных башмаках, а в домашних туфлях – очень красивых, в клеточку, но домашних!

И представляешь: через шестьдесят шесть лет, день в день, на том же месте, в том же зале того же дворца, президент Рюйтель вручил мне Белый крест за заслуги перед Отечеством.

– Скажи еще, что туфли по-прежнему жали!

– Нет, за шестьдесят шесть лет разносила. Но этот Белый крест – очень важное для меня напоминание о юности и начале пути. Судьба всегда дает мне возможность вернуться к точке отсчета и увидеть все произошедшее еще раз…

Получив диплом, я очень много работала: акварели, мозаики, расписанные стекла. В нескольких домах до сих пор сохранились окна, расписанные мною.

Потом началась война, большую ее часть мы провели на острове Сааремаа у бабушки, там было спокойнее и не так голодно, а после войны в Таллин из эвакуации стали возвращаться художники и сразу организовали свой творческий Союз. Мой билет – номер 15, один из первых.

Тогда в Союзе царила необыкновенно теплая и дружественная атмосфера, старшие поддерживали молодых; моя мозаика «Сватовство» поехала на выставку в Москву и получила хороший отклик; я проиллюстрировала несколько детских книг, и они имели такой успех, что вышли несколькими тиражами; мои росписи по стеклу обращали на себя внимание.


Еще от автора Елена Григорьевна Скульская

Мраморный лебедь

В «Мраморном лебеде» причудливо переплетаются три линии. Первая – послевоенное детство, мучительные отношения в семье, молодость, связанная с карикатурно-мрачным Тартуским филфаком, где правит Ю. М. Лотман, рассказ о дружбе с Довлатовым и другими… Вторая линия – сюрреалистические новеллы, родившиеся из реальных событий. И третья – особый взгляд на те великие произведения литературы, которые более всего повлияли на автора. Всё вместе – портрет эпохи и одновременно – портрет писателя, чья жизнь неизбежно строится по законам его творчества.


Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны

Роман «Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны» — детектив, скорее даже триллер, где смерть стоит на пути почти всех героев. Толчком к кровавым событиям становится выход романа малоизвестного писателя «Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны». Роман лежит без движения в магазинах целый год, и вдруг его покупают восемь читателей. Есть ли между ними какая-то связь? Что их заставило сделать эту покупку? Писатель, страдающий всю жизнь от непонимания и всем пожертвовавший литературе, решает разыскать восьмерых покупателей его книги и, возможно, почитателей его таланта.


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.