Компромисс между жизнью и смертью. Сергей Довлатов в Таллине и другие встречи - [71]

Шрифт
Интервал

– Да я знаю, что ты знаменитость, но ты обещала рассказать о другом!

– Не перебивай, я как раз приближаюсь к самому главному. Так вот: мне предложили в Союзе путевку в Дом творчества художников в Дзинтари. Для меня все это было в диковинку: бесплатная поездка, Дом творчества. Я срочно стала шить себе новое красивое платье. Мама болела, и это задержало мой отъезд, а моя подруга поехала к сроку и написала мне, что Дзинтари – чудесное место и в доме прекрасные условия, но страшная скука, поскольку вокруг одни старики, а единственный молодой и красивый художник приехал со своей мамой – знаменитой актрисой, к ним не подступиться; он заносчив и холоден, ни на кого не обращает внимания…

Я не придала значения этой строчке письма, никакого дыхания судьбы не ощутила, но стоило мне приехать в Ригу, добраться в Дзинтари, как первый человек, который мне там встретился – как в сказке, – был именно он!

Подруга нас познакомила, он пожал мне руку, и впервые в жизни я почувствовала особенное тепло, исходящее от другой руки. Его первое рукопожатие я запомнила навсегда. Он ушел рисовать, а подруга зашептала, что, мол, это он и есть, тот самый неприступный.

Дальше: так как я опоздала, меня посадили в столовой не с подругой, а на свободное место. И это место оказалось рядом с ним! Его мама захворала, и меня временно посадили за стол вместо нее. А надо сказать, что в те времена я страшно смущалась при посторонних и ужасно краснела. Просто как рак. Прихожу утром на завтрак, все на меня смотрят, он сидит рядом, на тарелке – вареные яйца, и, вместо того чтобы сказать что-нибудь умное, я беру яйцо и говорю: «Давайте стукнемся!» Он тоже берет яйцо, стукаемся, оказывается, яйца не крутые, а всмятку, и его костюм – весь в яйце. Он встает, извиняется: ему придется отлучиться, чтобы привести себя в порядок, возвращается, видит, что я уже не красная, а синяя, хочет меня утешить, предлагает кофе, берет кофейник, и чашка, наполненная до краев, опрокидывается на мое новое парадное платье.

– И вы оба поняли, что это любовь?!

– О, до любви еще было далеко! Мама Володи Богаткина выздоровела, и я ей очень понравилась. Она велела ему встречаться со мной, а не с теми сомнительными актрисками, с которыми он проводил время. Володя заходил за мной и моей подругой утром, чинно вел нас на пляж мимо окон мамы, а потом бросал нас и устремлялся к своим приятельницам.

Правда, однажды мы компанией поехали кататься на лодке; мы с Володей были отличными пловцами, прыгнули в воду и поплыли. А остальные решили над нами подшутить и оставили одних. Мы плавали, плавали, а потом в одних пляжных костюмах вышли на берег и стали ждать возвращения лодки. Вокруг – ни души. Володя потом говорил: «Я думал: обнять, что ли, девушку, поцеловать?» А я думала: «Только пусть попробует!»

Потом мы переписывались, и Володя с приятелем собрался в Таллин. Они должны были остановиться у моей подруги, но так получилось, что поселились у нас в доме. Мы много гуляли, фотографировались. В Москве он показывал фотографии друзьям, и те стали его расспрашивать: у тебя роман с этой красоткой? И изумлялись его отрицательному ответу. Тут-то он и призадумался. А потом я приехала в Москву, жила у них в Лялином переулке в удивительной двухэтажной квартире, о которой речь впереди.

Начался роман, состоящий из переписки и телефонных звонков. И вот мы снова гуляем по Москве, и он делает мне предложение. Но делает его в таких изысканных выражениях, а я еще так слабо владею русским, что, ничего толком не поняв, отвечаю: «Как хотите, как хотите!» Мы были на «вы». Тогда он меня впервые поцеловал…

– Вы поженились, но он не переехал в Таллин, а ты не перебралась в Москву…

– Да, но мы постоянно ездили друг к другу, летали. Я очень полюбила их московский дом.

Володина мама Ксения Георгиевна Семенова, профессор Щукинского училища, бывшая актриса Вахтанговского театра, была из княжеского рода Маминых, и в доме хранилось несколько реликвий стародавних времен. С отцом Володи – Валерьяном Богаткиным – богемным вертопрахом, тоже когда-то игравшим в Вахтанговском, она рассталась. Володя вспоминал, что отец так лениво относился к профессии, что мог для эпизодического выхода загримировать только ту часть лица, которая была обращена к зрителю.

Ксения Георгиевна болела, не выходила из дома, но ученики и друзья приходили к ней (она вела дома занятия по сценречи, принимала экзамены); мы познакомились и подружились с Пляттом и Марецкой, Улановой и Завадским, Раневской и Ульяновым, бывали непременно на всех спектаклях в Большом, Вахтанговском, Театре Советской армии, для которого Володя делал декорации.

Каждый год, всю жизнь, мы непременно приезжали на место нашей первой встречи в Дзинтари, потом возили туда своих сыновей…

Впервые вместе рисовать мы начали во время свадебного путешествия по Волге – плыли на медленном пароходике, показанном в фильме «Волга-Волга», он такой тихоходный, что очень удобно было рисовать, сидя на палубе.

– Тут по сценарию должен быть крутой поворот…

– Не торопи меня. На первом этаже квартиры в Лялином переулке висел фотопортрет очень красивой девушки. Я никак не решалась спросить, кто она. Ждала, что Володя когда-нибудь мне расскажет. И однажды он рассказал. На портрете была его первая любовь – Мила Джованни, итальянка по отцу, русская по матери. Мила и Володя познакомились, когда им было по шестнадцать лет. Они победили на конкурсе юных талантов – из ста претендентов выбрали их двоих и определили в школу для одаренных детей при Художественной академии, где они потом и продолжили учебу.


Еще от автора Елена Григорьевна Скульская

Мраморный лебедь

В «Мраморном лебеде» причудливо переплетаются три линии. Первая – послевоенное детство, мучительные отношения в семье, молодость, связанная с карикатурно-мрачным Тартуским филфаком, где правит Ю. М. Лотман, рассказ о дружбе с Довлатовым и другими… Вторая линия – сюрреалистические новеллы, родившиеся из реальных событий. И третья – особый взгляд на те великие произведения литературы, которые более всего повлияли на автора. Всё вместе – портрет эпохи и одновременно – портрет писателя, чья жизнь неизбежно строится по законам его творчества.


Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны

Роман «Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны» — детектив, скорее даже триллер, где смерть стоит на пути почти всех героев. Толчком к кровавым событиям становится выход романа малоизвестного писателя «Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны». Роман лежит без движения в магазинах целый год, и вдруг его покупают восемь читателей. Есть ли между ними какая-то связь? Что их заставило сделать эту покупку? Писатель, страдающий всю жизнь от непонимания и всем пожертвовавший литературе, решает разыскать восьмерых покупателей его книги и, возможно, почитателей его таланта.


Рекомендуем почитать
Горький-политик

В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.