Комплекс Мадонны - [118]

— Он действовал в рамках своих прав. Я бы сделал то же самое. Я подозреваю, что Сэндфорд постарается выдвинуть самое тяжкое обвинение, хотя бы для того, чтобы проверить действие старого кодекса в новых условиях. И для проверки он воспользуется вашей жизнью. Я излагаю достаточно ясно?

— До боли ясно. Но какое значение будет иметь мое оправдание?

— Оно будет иметь значение для всех нас, — сказал Дейл.

— Но не для меня.

— Если Барбара согласится выйти за вас замуж, это изменит ваши намерения? — спросил Алекс.

— Да, — признался Тедди.

— Значит, у вас появляется возможность шантажировать ее?

— Уступаю перед вашими аргументами.

— Вы откажетесь от предъявленного обвинения?

— Скольким временем я располагаю?

— Максимум часом.

* * *

Когда они шли по коридору участка, Келли придерживал его за руку. Тедди не мог понять, почему на улице было так много народу, и он обернулся к Келли с озадаченным, растерянным выражением в глазах. Замигали вспышки, и человек пятьдесят обрушились на него, выпаливая вопросы, которые он слышал лишь наполовину, затем смолкли. О чем они кричали? У стоящего на тротуаре мужчины в руках был микрофон, а за его спиной стоял автомобиль телевизионных новостей. На Тедди надвинулась телекамера, и он увидел в объективе свое искаженное выражение.

— Можно, он ответит на наши вопросы? — спросил мужчина, тыча микрофон в Тедди.

— Идите к… — ответил Келли.

— Благодарю. Вероятно, ребята, именно поэтому у вас такие замечательные отношения с прессой.

— Я оценил ваши действия, — сказал Тедди, когда они сели в машину.

— Теперь они не смогут воспользоваться озвученной картинкой, — удовлетворенно заметил Келли. — Теперь диктору придется болтать все время.

— Почему все они приехали сюда?

— Вы сенсация, мистер Франклин.

Тедди не смог удержаться от улыбки. Холман и Грэхем, его ответственные по связи с прессой, получали пять тысяч долларов в год только за то, что следили, чтобы его фамилия и фотографии не попали в газеты. В этом году им долго придется ждать денег. Закрыв глаза, Тедди увидел свет фотовспышек, прорезающих темноту. Мысль об использовании давления и угроз на Барбару была столь ужасающей, что ее нельзя было даже обсуждать. Раньше для него не имело значения, каким способом он добивался Барбары, но теперь, сделав для себя открытие, он настаивал на своих условиях. Существуют ли какие-то незыблемые признаки любви? Как узнать это? Согласится ли Барбара? Что означают эти слова: верность, привязанность, уважение, преданность, понимание, страсть? Люди постоянно говорят об этом, тревожатся и умирают из-за этого, но, оторванные от действительности, эти слова становятся пустыми и бессмысленными, промывкой мозгов, замаскированной под отвратительную сентиментальность человеческих добродетелей. У Тедди осталась лишь оболочка чувства к Барбаре; причины этого чувства не имели значения, само его существование было первопричиной. Всю свою жизнь Тедди, сам не сознавая того, состоял в оппозиции тому, что когда-то сам называл «змеиным логовом любви», и в этом состоянии он нашел самого себя, определился в стремлениях. Он избегал сильных чувств так же, как некоторые избегают калорийной пищи, и полученный от Барбары удар явился следствием его моральной слабости.

— Знаете, в чем моя беда? — спросил он Келли. — Я готов отдать Барбаре свою жизнь, но не знаю, куда идти.

— При вашем положении я предложил бы ей весь мир, все движущееся.

— Я сделал это, но этого оказалось недостаточно. Я отдавал все себе, и это настолько вошло в привычку, что я не мог по-настоящему понять, как смогу отдавать что-то кому-то другому.

— После того как вас сфотографируют, я хотел бы полистать вместе с вами нашу картотеку, всмотреться в лица.

— Я занимался этим всю свою жизнь, но не смог даже опознать себя.

— Все равно попробуйте, хорошо?

Как в скором времени выяснил Тедди, процедура оформления задержания была скучной. Подобно куску говядины на колоде мясника, его крутили так и сяк, как было им удобно. Его пихали, толкали, передвигали из фотостудии в картотеку, допрашивали в различных крохотных, плохо освещенных комнатах, протягивали рекламные листки юристов и адвокатов, делающих очередной обход этой человеческой скотобойни в поисках клиентов, записали его физические данные и психические особенности, закодировали их и поместили в архив. Тедди сводили на обед: тонкие куски мяса в подливе, напоминающей слизь, переваренная стручковая фасоль и картофельное пюре с луком; он съел все с большим аппетитом и даже собрал с алюминиевой тарелки подливу куском хлеба.

Через гулкие коридоры снова на улицу, затем в здание Уголовного суда — Тедди передвигался, словно в трансе, выполняя па из какого-то сомнамбулического балета, разыгрываемого среди теней, хореографию которого ему самому предстояло изобрести. Он что-то потерял, но не мог вспомнить, что именно.

Да, он должен был принять решение — вот оно что. Виновен или невиновен… Он чувствовал себя виновным. Возможно, это была вина в понятии высшего разума, а не в юридических терминах. Мимо зала заседаний Тедди провели в другую комнату.

— Как с вами обращаются? — спросил Дейл.