Комната на Марсе - [97]

«Холл. Ты вышла за границу, Холл».

Жизнь – это рельсы, и я была в горах, о которых мечтала во дворе тюрьмы. Я была здесь, но ничто не бывает таким, каким видится издалека, когда ты туда попадаешь.

Да, я считаю себя особенной. Это насчет того, как я чувствую себя собой. Мне больше не с кем считаться, кроме Джексона, и с ним я считаюсь. Поверьте мне. Они называли его Güero, но он не был блондином. Они называли его Güero потому, что любили. Меня они не любили и не должны были. Им это было не нужно. Они любили его, и я любила его.

Внутри меня туманная влага, как в этом лесу. Мне это не опасно. Я даже не дрожу. Такой холод образует глубочайший слой моих воспоминаний, от детства, прошедшего на улицах без деревьев, построенных на песке, вблизи дурного океана, океана разбитых бутылок, с большим изгибом бетонной стены. «Высокая опасность утопления», – сообщали знаки на каждой из лестниц, спускавшихся к пляжу. Лестниц, по которым мы спускались, чтобы жечь костры, разрисовывать стену, драться на кулачках. На пляже «бабушкин шкаф» был любой машиной. Или за машиной. Или, смотря по тому, куда дул ветер, в тех лестничных колодцах. Высокая опасность утопления.

Мы плавали в одежде. Мы никогда не думали об утоплении. В нашем будущем не было смерти. Никто не живет в будущем. Настоящее, настоящее, настоящее. Жизнь все время такая.

«Холл, мы тебя окружили».

Они обращались ко мне. Тоном приказов в тюремном дворе.

Они говорили мне возликовать, что здесь нет Джексона. Что жизнь не сходит с рельсов, потому что она и есть рельсы и идет, куда идет.

Лай собак. Уже ближе.

Прожектора омывали лес, стало светло, как днем.

Руки вверх, сказали они. Выходи медленно и держи руки на виду.

Если бы Джексон был здесь, я бы не смогла защитить его. Но ему это не грозит.

Я показалась из дерева и повернулась к свету, только не медленно. Я побежала на них, на свет.

У него своя дорога, у меня моя. Мир существует уже давно, очень давно.

Я дала ему жизнь. Это совсем не мало. Это как ничто наоборот. А ничто наоборот – это не что-нибудь. Это все.

Благодарности

За ее мудрость и экспертное знание видимой и невидимой сети пенитенциарных учреждений мира – и за тысячи других вещей, чудесным образом известных ей, – я благодарю Терезу Бубу Мартинес.

Я благодарю Микала Консепсьона, Хакима, Трэйси Джонс, Элизабет Лозано, Кристи Клинтон Филлипс и Мишель Рене Скотт за все, что узнала от них. Также спасибо Айлет Уолдман; Молли Ковел; Джоанне Неборски; Майе Андрэа Гонзалес; Аманде Шепер; организации «Правосудие сейчас» в Окленде, в Калифорнии; а также Полу и Лори Саттон.

Я благодарю Сьюзан Голомб за всевозможную и невероятную поддержку и Нэн Грэм за ее веру в меня и за ее важнейшую и неустанную редактуру этого романа.

Я благодарю Михала Шавита и Ану Флетчер за редакторскую правку, а также Дона ДеЛилло, Джошуа Ферриса, Руфь Уилсон Гилмор, Эмили Голдман, Митча Камина, Рэми Кушнер, Найта Ландесмана, Захари Лазара, Бена Лернера, Джеймса Ликвара, Синтию Митчелл, Марису Сильвер, Дэну Спиотта, но больше всех Джейсона Смита за то, что я бы назвала бесконечной поставкой интеллектуальной щедрости.

Я благодарю Эмили за всестороннюю свидетельскую поддержку.

Спасибо Сьюзан Молдов, Кати Монаган, Тамар МакКоллом, Дэниелу Леделу и всему коллективу издательства «Скрибнер».

Проект Джеймса Беннинга «Две хижины» и его фильм «Перевал Стемпл» напрямую вдохновили меня на размышления о Генри Дэвиде Торо и Теде Казински. Я благодарю Джеймса за его дружбу и помощь, его готовность к обстоятельным диалогам в течение нескольких последних лет и за использование его дневников Теда.

Фонд Гуггенхейма, Американская академия искусства и литературы и фонд Чивителла Раньери – каждая из этих организаций оказала мне жизненно важную поддержку в ходе написания этой книги.