Комната на Марсе - [95]

Курт объяснил, что эта девушка жила здесь какое-то время. Русые волосы. Приятная внешность. Красивые ноги. Все красивое. Вы понимаете, о чем я?

Старик покачал головой. Однозначное нет. Нет на каждый вопрос, который ты думаешь спросить.

– Я следователь, – сказал Курт нетвердо, думая, что надо бы притвориться копом.

Он делал так много раз, чтобы вручить бумаги. Это не сработало.

– Получи ордер, осел, тогда сможешь увидеть список жильцов.

Его колено не заживало, и врач назначил ему очередную операцию. Он все время мучился от боли и выработал новый режим: пиво на завтрак и прилечь на шесть часов. Когда были силы, он ехал в «Комнату на Марсе» и ковылял по ней, опираясь на трость, без которой уже не мог ходить, но ее там не было. Анжелика сказала ему, что Ванесса совершенно точно больше не работает у них, но он подозревал, что Анжелика притворялась, будто что-то знает, чтобы вытянуть из Курта денег за информацию.

А затем небо внезапно смилостивилось, без всякой причины. Он пришел в «Комнату на Марсе» и получил заветный приз. Вышибала, здоровый бородач, сказал:

– Вы ищете Ванессу, да? Она оставила для вас послание, сказала дать вам ее адрес.

Она переехала в Лос-Анджелес. Зачем этому типу было давать ему ее адрес? Курт и верил, и не верил, что Ванесса хотела, чтобы он знал, где найти ее. Вышибала ухмылялся как последний говноед.

Курт не видел ничего смешного. Он не знал, хотел ли этот тип надуть его или говорил правду, но он должен был выяснить это. Он отправился домой, собрал в дорогу пару вещей, сел на свой мотоцикл и выехал в Лос-Анджелес, останавливаясь только на бензозаправках, где жевал питательные батончики и запивал таблетки энергетиком.

К тому времени, как он прибыл по указанному адресу, обтекатели его мотоцикла позеленели от мертвых насекомых. Как и костяшки его перчаток. А сам он испытывал жуткую боль. Колено словно было сделано из хрупкого гипса, по которому беспрестанно лупили молотком.

Когда он шагал, колено хрустело. Всю дорогу он переключал передачи этой ногой. Врач запретил ему водить мотоцикл. И вообще прописал постельный режим. При ходьбе Курт опирался на две трости, по одной в каждой руке.

Он нашел ее дом и припарковался. Поднялся на три ступеньки, превозмогая боль, и постучал. Никто не ответил. Он мог бы догадаться, что дома никого. Это был двухквартирный дом со стеклянной дверью, и он видел внутреннее пространство.

Вид был нежилой. День клонился к вечеру, и было жарко. Но крыльцо было в тени, и там стоял стул. Он уселся на стул и принял еще две болеутоляющие таблетки. Он отдохнет и подождет ее. У него было время. Он никуда не спешил.

Его разбудили голоса. Было темно, он проспал до ночи и на минуту растерялся, забыв, где он.

Кто-то шагал по ступенькам.

После всего этого времени это была она. С тем мальчиком, про которого он давно решил, что он не ее, а соседский.

– Ванесса, – сказал он.

Его колено так распухло, что, если бы он попытался встать, он бы упал. Ему были нужны его трости. Обе они скатились на землю, и он не мог поднять их.

На крыльце было темно. Он не видел ее как следует, но, судя по голосу, она была в бешенстве. Она сказала, чтобы он уходил.

– Ванесса, милая. Ванесса, я просто хочу поговорить с тобой.

Он протянул к ней руку. Он так соскучился по ней. Ему так было нужно коснуться ее. Ощутить жар ее кожи. Она отпрянула, быстро открыла дверь. Занесла ребенка и снова вышла.

Все, чего он хотел, это поговорить с ней. Ему так было нужно поговорить с ней. Он снова сказал это.

– Убирайся, – сказала она. – Пошел на хуй отсюда.

Он не мог подняться. У него вместо колена была кучка костяной пыли, раздробленной молотом, и он был не в состоянии опираться на эту ногу.

Он потянулся за своей тростью, той, что была поближе. Она тоже нагнулась за ней, словно хотела помочь ему. Но она подобрала что-то другое, похожее на лом. Этот предмет тяжело звякнул о бетон, когда она поднимала его – лом или что это было. В темноте он не мог разглядеть.

– Я сказала тебе убираться. Оставить меня в покое.

– Эй!

Она огрела его этой штукой. И еще раз.

Он увидел шашки. Черно-белый орнамент. Орнамент. У него в ушах что-то взорвалось. Боль затопила голову. Бетонный пол крыльца налетел на него. Тяжелый железный прут продолжал молотить его.

– Перестань! – закричал он. – Перестань!

V

32

Никаких поселений мне не встретилось, только плотный лес, в который я углублялась, буравя темноту фарами пикапа. Я была высоко в горах, когда выехала на перекресток. Впереди показались закрытые металлические ворота, отрезавшие дальнейший путь. Закрыты на зиму, как сообщал знак. Если бы я развернулась и поехала назад в долину, копы могли бы уже перекрыть дорогу.

Я сняла крышку с бутыли и допила воду. Кубики льда оцарапали мне горло. Я оставила пикап на дороге и вошла в лес.

Воздух здесь был холоднее. Холодным и сухим, раздражавшим мои легкие. На небе была луна. Точнее, месяц, дававший достаточно света, чтобы видеть тропу, по которой я шла. Меня окружали деревья. Я слышала только мягкий хруст сосновых иголок и веточек под моими ногами.

На рассвете опустился туман. Он стелился понизу, опутывая бесплотной сетью деревья. Я сошла с тропы. Я перешагивала через бревна, шла вдоль горного кряжа, спускалась вниз по склону и пробиралась через косогор. Там я увидела дерево, чей ствол был шириной с десять деревьев. Или двенадцать. А может, и двадцать. Оно было размером с небольшой дом, с массивными узловатыми корнями, напоминавшими львиные лапы, раскинувшиеся по земле. Ствол покрывали толстые вертикальные полосы красной коры, словно куски бархата. Высоко надо мной, на середине ствола, туман лизал ветви. Большую часть дерева составлял один ствол, и только в самой вышине, где-то в небе, кустилась крона. Я пошла вокруг дерева. На другой стороне оказалось дупло. Это гигантское дерево было пустым внутри. Чуть поодаль стояло еще одно большущее дерево. Они росли здесь вместе.