Родзянко.
— Не можете ли вы мне сказать, в каком виде намечается решение династического вопроса?
Рузский.
— С болью в сердце буду теперь отвечать, Николай Владимирович. К Государственной Думе примкнули весь Петроградский и Царскосельский гарнизоны. Тоже повторяется во всех городах. Везде войска становятся на сторону Думы и народа и грозные требования отречения становятся все настойчивее. Присылка генерала Иванова только подлила масла в огонь и приведет к междуусобному сражению. Прекратите присылку войск, так как они действовать против народа не будут…
Родзянко.
— Подумайте, Михаил Владимирович, о будущем: необходимо найти такой выход, который дал бы немедленное умиротворение.
Рузский.
— К сожалению, манифест запоздал. Его надо было издать после моей телеграммы немедленно. Время упущено и возврата нет. Больше ничего не могу вам сказать. Желаю вам спокойной ночи, если только вообще в эти времена кто-либо может спать спокойно.
Родзянко.
Рузский понял, что царя уже свергли и возврата нет. Он сейчас же сообщил о своем разговоре с Родзянко всем генералам, командующим фронтами.
Днем Рузский опять пришел в вагон к царю.
Он стал уговаривать царя отречься.
Царь все еще не хотел уступить, он надеялся еще на войска на фронтах. Но в три часа царю принесли телеграммы от шести генералов, командующих фронтами, и адмиралов, командующих флотами. И в каждой было написано: царь должен отречься от престола.
Тогда царь уступил.
Милюков составил Временное правительство
— Вас просит Родзянко для переговоров.
Члены Исполкома Совета пошли в комнату, где собрался уже Временный комитет Думы. Они вежливо поздоровались друг с другом: представители Совета и представители Думы.
Комната была не убрана, всюду валялись объедки бутербродов, пустые бутылки, окурки. Родзянко сидел, развалившись, в кресле и пил стаканами содовую воду. Милюков разбирал, наклонившись над столом, бумаги и телеграммы. Другие члены Комитета сидели совсем усталые или шагали из угла в угол.
— Мы составили новое правительство, — сказал Милюков, отрываясь от работы, — будет ли Совет его поддерживать?
— Освободите всех наших товарищей, посаженных при царе в тюрьму и высланных в Сибирь; обещайте не мешать нам говорить и писать и собираться, когда нам будет нужно; замените полицию милицией; обещайте не выводить революционных полков из Петрограда — тогда Совет будет поддерживать ваше правительство.
— Мы обещаем все это, — сказал Милюков. — Но вы за то поддерживайте нас и постарайтесь, чтобы солдаты стали опять слушаться офицеров Нынешний царь, конечно, отречется, престол перейдет к его сыну, Алексею, а так как он еще мал, за него будет править брат царя Михаил.
— Мы боролись, за республику, а не за Михаила, — сказали представители Совета.
— Нe все ли равно? — сказал Милюков, — Алексей — больной ребенок, а Михаил — совсем глупый человек. Чего их бояться?
— Нет, — повторили представители Совета; — мы не хотим никакого царя. — Ни больного ни глупого.
— Хорошо, не будем спорить, — сказал Милюков.
И Милюков вместе с представителями Совета принялся писать воззвание к народу о том, что образовалось новое правительство.
Екатерининский зал Таврического дворца был набит народом. Затаив дыхание, слушали все речь нового министра иностранных дел Милюкова.
Милюков повел речь хитро. Он начал с того, что старое правительство свергнуто и к нему нет возврата.
Восторженные крики заглушили его речь.
«Теперь время, — решил Милюков, — объявить о новом царе. На радостях не разберутся и примут царя. Надо попробовать».
И он заявил, что новым царем будет сын Николая, Алексей, а пока он не вырастет, за него будет править брат царя, Михаил.
— Да это все прежняя царская семья! — закричали в толпе.
Милюков понял, что его замысел не удался.
— Я совсем охрип, мне трудно говорить дальше, — сказал Милюков и вышел из зала.
— Был один царь, будет другой, — отвечали рабочие. — Обвертели нас вокруг пальца.
Вечером к Милюкову прибежали перепуганные офицеры.
— Солдаты грозят перебить всех офицеров, если будет новый царь, — говорили они.
Генерал Иванов не знал, что делать. Часть его войск перешла на сторону революции. Но и остальные были не надежны. Генерал не был уверен, удастся ли ему вообще добраться до Петрограда; железнодорожники могли разобрать рельсы и не пропустить его.
Временный Комитет Думы прислал к нему из Петрограда своего представителя.
— Нечего думать итти на Петроград, — сказал представитель Думы. — Петроградский воздух делает солдат революционерами. Одна надежда на Думу, что она успокоит город. Ваш приход только испортит положение — Советы тогда захватят власть.
Генерал Иванов решил отказаться от похода на Петроград.
Но Георгиевский батальон уже был послан Ивановым вперед. Поезд с двумя тысячами георгиевцев и восемью пулеметами подошел к трем часам ночи к Луге.
А в Луге нельзя было собрать и трехсот революционных солдат для отпора. Ни пушек ни пулеметов, годных для стрельбы, не было. Революционный комитет поставил на платформу ржавую пушку и решил попробовать запугать прибывших.
Один из членов революционного комитета вошел в офицерский вагон и разбудил подполковника.
