Коммунистические государства на распутье - [65]

Ульбрихтовский режим является для Советского Союза источником трудностей и беспокойства. Но несомненный риск, с которым сопряжены действительно существенные перемены в восточной Германии, неминуемо усугубит неприятности, испытываемые Москвой. Учитывая экономическую и стратегическую

ставки Москвы, надо сказать, что открывающийся ей выбор весьма ограничен. В последние годы Хрущев по многим поводам говорил о Германии как о «проблеме номер один» во всей международной политике. Согласимся с ним в этом вопросе, ибо если нынешняя фаза международной политики есть фаза разрядки между Востоком и Западом, то «поиски сфер соглашения», по-видимому, потерпят крах именно в связи с германкой проблемой, причем, скажем прямо, крах этот будет вызван накопившимися политическими обязательствами Светского Союза в этом районе. Вот в чем заключается более широкое значение восточногерманского парадокса.

Пол Лангер ВНЕШНЯЯ МОНГОЛИЯ, СЕВЕРНАЯ КОРЕЯ, СЕВЕРНЫЙ ВЬЕТНАМ

Внешняя Монголия

Чтобы ощенить роль Монгольской Народной Республики (МНР) — более широко известной под названием Внешняя Монголия — в коммунистическом мире и влияние китайско-советского конфликта на политику этой страны, надо вспомнить некоторые основные географические и исторические факты.

В качестве завоевателей Китая и России монголы много столетий тому назад сыграли короткую, но важную историческую роль. Сегодня большинство потомков Чингисхана живут под китайским и советским господством. Внешняя Монголия со столицей Улан-Батор — единственное независимое государство, управляемое одними лишь монголами. Но эта огромная отсталая страна закрыта со всех сторон и слаба в военном отношении. Ее население, насчитывающее лишь миллион человек, живет нелегкой жизнью, в грозной тени двух гигантских империй, окруживших территорию МНР: СССР с 220 миллионами жителей с севера и коммунистический Китай с его 700 миллионным населением с юга.

Из этих двух соседей Внешняя Монголия считает Китаи главной угрозой своей независимости, и не только потому, что Китай по традиции был враждебен монгольским национальным устремлениям, но и потому, что судьба соседней Внутренней Монголии является вполне очевидным свидетельством этнической угрозы со стороны Китая. В китайской Внутренней Монголии (не воссоединенной с Улан-Батором) за последние десятилетия поселилось огромное количество китайских иммигрантов, подавивших своей массой полтора миллиона здешних монголов, которые теперь стали национальным меньшинством в своей собственной стране.

Русская угроза представляется гораздо менее серьезной. Советское вооруженное вторжение во Внешнюю Монголию в начале 20-х годов уничтожило всякие надежды на подлинную независимость, и покровительствуемая Советами Монгольская Народная Республика вскоре была низведена до до положения советского сателлита, «герметически» изолированного от международных контактов. Но жители Внешней Монголии в противоположность своим братьям во Внутренней Монголии получили по крайней мере номинальную независимость и никогда не опасались русской колонизации. Под советской опекой МНР пользуется довольно широкой культурной автономией и, находясь в сфере советского влияния, извлекает из этого выгоду, во всяком случае в материальном отношении. В целом следует отметить, что сообщения многочисленных гостей, приезжающих в Улан-Батор из соседней Бурятской АССР, о том, что они видели, звучат более оптимистически, нежели монгольская информация о китайской политике во внутренней Монголии.

В 1964 году исполнилось сорок лет непрерывного советского влияния на Внешнюю Монголию. Немногочисленная элита МНР — около 40 тыс. членов Монгольской народно-революционной партии — обязана своим привилегированным положением режиму, поддерживаемому Советами. Правительственные и партийные чиновники, учителя, инженеры и ученые получили русское образование, зачастую непосредственно в СССР. Они знакомы с советскими институтами, говорят, читают и пишут по-русски, что открыло им мир XX столетия, примерно так же, как французская цивилизация в Африке, русская цивилизация отождествляется в сознании жителей нынешней Монголии с материальным и культурным прогрессом. Китай же, напротив, представляется им не только более угрожающим, но и более чуждым: лишь немногие жители МНР бывали в Пекине и уж совсем мало кто из них знает китайский язык. Сегодня Внешняя Монголия тяготеет скорее к Западу, нежели к Востоку.

Имеются свидетельства того, что китайские коммунисты — по крайней мере после смерти Сталина в начале 1953 года — . пытались вывести Внешнюю Монголию из изоляции, навязанной ей Советским Союзом, и покончить с монопольным советским влиянием в этой стране. В 1954 году во время визита Хрущева в Пекин Мао Цзэ-дун в своих беседах с советским лидером затронул и монгольскую проблему.

К середине 50-х годов китайцы несколько раз пробовали атаковать советские позиции: они начали оказывать помощь Внешней Монголии; на монгольских стройках появились тысячи китайских рабочих; было завершено строительство железной дороги, связывающей Пекин с Улан-Батором; кроме того средствами «культурного наступления» Китай пытался привлечь к себе монголов, нарушить их ориентацию на Россию. Поскольку этот период совпал с выводом советских войск из МНР, представляется правдоподобным, что руководители страны начали тревожиться по поводу китайских намерений, несмотря на существование советско-монгольского военного союза, заключенного в 1946 году. Этим, пожалуй, можно объяснить тот фант, что 14 и 15 мая 1957 года в Кремле Хрушев и Д. Дамба, первый секретарь ЦК Монгольской народной революционной партии, и соответственно премьер Булганин и премьер МНР Цеденбал подписали два пространных политических заявления, которым и Москва и Улан-Батор уделили много внимания.