Коммунист - [17]
26
Хруст ухаживал за Дианой. Взять ее силой ему было неинтересно. В ход шли цветы, рестораны, подарки. Рано или поздно дрогнет ее сердце, не устоит. Но пока держится.
— Тут скорее не гордость, а обида, — делился Хруст своими соображениями с кем-то из приятелей, — а обида проходит со временем.
Надейся, Гриша!
27
В банде Шестопалова царило уныние. Боеприпасы растратили, а город не взяли. Атаманом были недовольны. Шестопалов держал ухо востро. Если в отряде завелось недовольство — нужно это недовольство на кого-то направить, чтобы не копилось зря.
Шестопалов шел по лагерю, выбирая жертву. Взгляд его упал на Фокина, который, окончательно потеряв осторожность, строчил в блокнот. Шестопалов незаметно подошел к Фокину и выхватил блокнот из его рук. Глянул по диагонали:
— Да ты, братец, шпион! Взять его.
Схватили Фокина, повели.
28
…Борисов пришел в себя в медчасти. За ним ухаживала медсестра Катя. Тут же вьется Забеля. Пять дней Борисов провалялся в бреду, теперь пошел на поправку.
Пулю из легкого достали, Забеля проковырял в ней гвоздиком дырочку и продел нитку. Подает Борисову:
— Повесьте на шею, товарищ Борисов, будет хороший талисман на удачу.
Борисов отказывается. Забеля надулся, мол, хотел как лучше.
Борисов не сводил глаз с Катерины. Влюбился с первого взгляда.
А Катерина ему:
— Вот у вас нашли во внутреннем кармане.
Подала ему свернутый портрет Дианы де Шарман из афиши. И смотрит, главное, сама серьезно, а глаза смеются. Борисов смутился:
— Это так. Интересуюсь чудесами.
Посмотрел в последний раз на портрет Дианы и бросил его в печь.
И вдруг, глядя в огонь, похолодел, схватил костюм, стал шарить по карманам.
— Потеряли что?
— Мандат! Где мой мандат!
— Не было ничего, только этот портрет.
— Как это не было! Мандат! Из ЦК! У-у, проклятье…
Борисов уткнулся в подушку и заскулил.
— Не убивайтесь вы так, а то швы разойдутся. Поправитесь, свяжетесь с ЦК, вам новый мандат выпишут.
Как же, выпишут, жди.
29
Через день-два Борисов стал выходить на улицу, оглядываться, слушать разговоры. Да и Забеля новости приносил. В городе ситуация была такая.
В Окуневе еще с 1919-го года сидел комиссаром некий Никита Кондратьев. Посылали его туда временно — заткнуть дыру, а потом как водится, про него забыли. Задачей его было обеспечить бесперебойную поставку провизии в Москву.
Пока баржи шли по Белой речке — про Кондратьева и не вспоминали. А потом оттуда стали поступать в Москву от разных людей донесения странные и все более тревожные. В Окуневе Кондратьев был чем-то вроде наместника бога на земле. Кого хотел — казнил, кого хотел — миловал. И от этого всевластия и безнаказанности постепенно сошел с ума. Он возомнил себя и впрямь чем-то вроде комиссара всего земного шара.
В марте 1921 года Кондратьев объявил Окунев новой столицей Российской Коммуны, а себя — ее верховным комиссаром. Правда, нужно отдать ему должное, он понимал — чтобы стать уж вполне верховным, ему нужно сделать так, чтобы и Москвы признала его главенство. Поэтому он приказал перегородить Белую речку цепями, ограничив проход барж с продовольствием в Москву. На телефонограммы, телеграммы и письма из Москвы отвечал высокомерно и вполне в духе овладевшего им безумия. Требовал признать, что Москва теперь подчиняется Окуневу.
Горячие головы в ЦК тут же заговорили о посылке в Окунев армии, но тут выяснилось, что у Кондратьева у самого скопился порядочный, от полутора до двух тысяч штыков, гарнизон. Да и пушечки имелись. И боеприпасов хватало. Словом, Кондратьеву было чем встретить гостей.
Итак, наш Борисов, выйдя из медчасти, обнаружил абсурдный, пораженный диктатурой безумца мир. На улицах висели повешенные, на площадях маршировали вооруженные подростки. Девушек силком отправляли в казармы — для исполнения естественных биологических надобностей героических воинов Окуневской Коммуны.
А самое страшное — жители Окуневской Коммуны, считали такой порядок вещей естественным и единственно правильным.
30
Фокина заперли в амбаре с каким-то мародером. Мародер ожидал, что наутро его отпустят и дразнил Фокина тем, что его привяжут за руки-ноги к четырем лошадям и разорвут на части.
Шестопалов вошел в палатку и бросил блокнот Фокина денщику:
— Читай. Надо понять, что успел разведать этот шпион.
Тот начал разбирать по слогам. Шестопалов поморщился.
— Дай сюда.
Отнял блокнот у денщика и стал читать сам. И зачитался.
Наутро Шестопаловцы пригнали четырех лошадей, готовясь к экзекуции. Из палатки вышел мрачный, не выспавшийся Шестопалов, приказал привести Фокина из амбара.
— Всю ночь не спал, читал твое сочинение. Много плохого ты там про нас рассказал. Но одного там у тебя нет — неправды. Хочу, чтобы ты дописал свою книгу. Но сначала хочу рассказать тебе о себе, почему и как я есть такой, какой есть.
В другой раз атаман вышел из палатки часа через три, приказал разорвать лошадями мародера, а сам вернулся обратно в палатку, к прерванному разговору с Фокиным.
31
Огонь и железо быстро развязывают язык. Крестьянин терпел пытку недолго, потом указал Оксане Головне направление, куда пошел Шестопалов.
Через несколько дней Головня догнала Шестопалова. Слушала топот копыт и ржание лошадей. Но сразу поняла, что ее сил недостаточно, чтобы уничтожить его. Наблюдала за ним издалека.
Саспенс молчановского «Убийцы» держится на стремлении убежать от смерти, хотя все, казалось бы, предназначено для того, чтобы попасть смерти в лапы (Кристина Матвиенко, «Независимая газета»).Пьеса Александра Молчанова, надо сказать, каверзная: с одной стороны, слепок провинциальных будней, с другой – почти сказка (Андрей Пронин, «Фонтанка. ру»).«Убийца» в МТЮЗе производит сильное и целостное впечатление (Илья Абель, «Эхо Москвы»).
В сборник вошли пьесы, написанные в 2005—2019 годах. Практически все пьесы, представленные в сборнике, были поставлены на сцене в России и за рубежом.
В книге публикуются произведения, участвовавшие в первом фестивале «Новая пьеса для детей», который состоялся 5–7 января 2015 года на Новой сцене Александринского театра. Были представлены образцы современной пьесы для детской и подростковой аудитории не только молодых авторов, но и добившихся признания опытных драматургов: Максима Курочкина, Павла Пряжко. Наглядным образом участники фестиваля доказали, что театр для детей и подростков может стать интересным не только для юных зрителей, но и для взрослых.
Страшные девяностые закончились, но поделены еще не все деньги и сферы влияния. В городе идет жестокая борьба за власть, в которую оказывается вовлечен молодой писатель. Победит ли тот, кто сумеет заставить его сказать правильные слова? Что важнее для него самого – принять сторону сильного и потерять себя либо пойти против всех, выбрав собственный путь? Писателю придется решать, что для него важнее – новая книга или новая жизнь.
Занимательность, живость письма и остроумие не совсем те свойства, которых мы по умолчанию ждём от книги, озаглавленной «Букварь». Была бы доходчивой и полезной, и на том спасибо. Однако «Букварь сценариста» Александра Молчанова — редкое исключение из этого правила: внятный, удобный и по-хорошему утилитарный, он в то же время послужит изумительно приятным, остроумным и увлекательным чтением, в том числе для тех, кто даже в самых честолюбивых мечтах не видит себя в роли сценариста, пружинисто шагающего по красной ковровой дорожке навстречу заслуженной награде.Книга Александра Молчанова — удобный самоучитель по сочинению сценариев для тех, кому это нужно, и увлекательная анатомия кино для всех остальных.
5 февраля 1971-го года. Москва. Ваганьковское кладбище. Возле одной из могил собираются люди в строгих серых костюмах. Они ставят рядом с оградой шесть фотографий в рамках, раскладывают перед ними цветы, зажигают свечи.– Васильев, Стариков, Смирнов, Ласковой, Власов, Зябликов….Напротив кладбища останавливается машина. Опускается боковое стекло. Кто-то фотографирует людей на кладбище. Один из них оглянулся и заметил машину.– Они здесь, быстро, уходим!
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.