Коммуна, или Студенческий роман - [130]
«Ну, с этим всё просто! Есть тайна, известная животным, но не знакомая людям», – Тигр перестал ластиться, уселся напротив своей хозяйки и в упор посмотрел на неё.
«Тайна?»
«Ты и знаешь и не знаешь одновременно. В этом и смысл».
«Да какой же тут смысл – знать и не знать одновременно? Чушь какая-то!»
«Не скажи. Смысл в том, что через это твоё знание-незнание и можно определить своего любимого человека».
«Ты хочешь сказать, что мой любимый человек просто знает?..»
«В том-то и секрет! Твой человек не знает… Он угадывает…»
«И как же я узнаю, что он угадал?»
«Ведь это будет твоё. Как ты сможешь не знать, глупая!»
«Ничего не понимаю… «Знаешь – не знаешь», «угадал – не угадал»… Ты меня запутал!»
«Ты не узнаешь, пока не встретишь…»
Полине обожгло губы. Она встряхнулась и выкинула дотлевшую до фильтра сигарету в пепельницу.
Тигр перестал сверлить её немигающим взглядом и принялся вылизывать своё хозяйство.
– Знаешь, что в известной среде это считается медитативной техникой? И было бы крайним проявлением неприличия беспокоить кота в этот тонкий момент, так что вставай с подоконника и топай умываться на кухню.
– Что?!
– Ты бы ещё крикнула: «Кто здесь?!» Это я, Алексей Евграфов. Также отлично известный тебе как Примус. Сегодня мы спали с тобой на нашем новом диване. Просто спали… А сейчас я, не дыша, наблюдал за тобой. За тобой и Тигром. Не будь я психически здоров и будь я склонен ко всякой мистике, я бы мог поклясться, что вы разговаривали.
– Кто, Лёш?
– Ты и кот. Вы разговаривали.
– Диваны обмывать надо умереннее!
– Полина, я свою норму знаю, и толерантность к спиртному у меня повышенная, тебе отлично знакомо сие обстоятельство… Вы говорили о чём-то важном.
– Примус! Я курила, задумалась и обожгла губу. Тигр просто сидел рядом со мной. Он всего лишь кот!
– Нет, вы говорили!
– И о чём же мы говорили, упрямый осёл Евграфов?
– Вы говорили о любви. Жаль, что я мог только подсматривать и был лишён возможности подслушивать. – Он вздохнул.
– Лёш, ты серьёзно всё это несёшь?
– Более чем. Вы говорили о любви. О твоей любви. И меня в этом разговоре не было. Это я смог рассмотреть, не слыша. Всё. Маленьким девочкам пора чистить зубы после кофе и курева, опрокинутых на голодный желудок. Дядюшка Примус уже сварил яйца всмятку и намазал пару кусков свежего хлеба сливочным маслом – для людей. И налил полную миску молока для кота. И больше никаких слов этим утром, прошу вас! К тебе тоже относится! – он погрозил Тигру пальцем.
– Лёшка, сегодня же пятница! – дурашливо воскликнула Полина, чтобы как-то разрядить внезапно сильно потяжелевшую атмосферу.
– Да, солнышко, – Примус благодарно откликнулся на её деланую лёгкость деланой же лёгкостью, как будто стряхивая с себя густую паутину. – И мы с тобой сегодня не работаем. И завтра не работаем. Поэтому мы сейчас быстренько поучимся и – обратно – на диван!
Весь день они, как боящиеся потеряться дети, держались за руки. Вечером, прикупивши пару бутылок шампанского и раздобыв кусок сыра, вернулись – и пили, и болтали, пока не стемнело… Лёшка повесил на двери вырванный из тетради листок, на котором чёрным фломастером написал: «DON'T DISTURB!!!» – и ниже пририсовал «злую собаку». И над этим они тоже посмеялись. Когда за окном стало совсем черно, захмелевшая Полина уселась Примусу на колени и… И ничего не почувствовала. Ровным счётом ничего. Ничего такого, что она чувствовала утром. Она решила быть нежной и тактичной. Она молча целовала и обнимала его. Он охотно откликался на её поцелуи, но… Но ничего не происходило. Пока Примус отлучился в туалет, Полина постелила свежее постельное бельё, разделась и нырнула под одеяло. Он пришёл, разделся до трусов и футболки, налил ещё по бокалу, достал из тётки-Валькиных запасов посуды массивную хрустальную «парадную» пепельницу, и ещё с полчаса они пили в постели, курили в постели, и болтали в постели, и размышляли… видимо, о постели! Наконец Полина не выдержала.
– Лёш, что происходит? Я понимаю – долго и медленно, но, может быть, уже начнём? Не то прелюдия к прелюдии затянулась, и я начинаю чувствовать себя уже немножечко идиоткой.
– Прости, детка. Прости. Мне просто хотелось ещё немного оттянуть…
– Оттянуть что? – В ней волнами начало подниматься раздражение. Да она же женщина, чёрт возьми! Молодая красивая женщина! И её невозможно не хотеть! Невозможно не хотеть быть с ней!
Ах, как они непоследовательны, эти женщины. Особенно молодые и красивые. Став старыми и некрасивыми, они, впрочем, тоже не слишком научаются последовательности. Последовательность – функция аналитическая, а женский ум, даже если он отлично справляется с калькуляцией иных параметров бытия, – вовсе не аналитического склада штуковина. То наша Полина хотела любви, то возмущается, что её не хотят. И раздражает своим, видите ли, раздражением уже не только читателей, но даже автора! Да как она смеет?! Да она Примусу должна ноги мыть и воду пить. Вот как всё дальше повернуть? Пусть Примус выскочит из постели и, встав в позу и зловеще расхохотавшись, произнесёт монолог в пятистопном ильфо-петровском ямбе, мол, подите прочь, Полина, вас я презираю! Такая месть была вам от меня! Меня вы, Поля, столько лет кидали, что отчего бы мне вам не ответить броском надменным прям через бедро! За Глеба замуж вы ходили за «Тойоту», волчица глупая и алчная притом! За алую спортивную «Тойоту», и за колготки с печенью трески! Предаться похоти хотите на диване? Так фигу вам, и с маслицем притом!..
Эта яркая и неожиданная книга — не книга вовсе, а театральное представление. Трагикомедия. Действующие лица — врачи, акушерки, медсестры и… пациентки. Место действия — родильный дом и больница. В этих стенах реальность комфортно уживается с эксцентричным фарсом, а смешное зачастую вызывает слезы. Здесь двадцать первый век с его нанотехнологиями еще не гарантирует отсутствие булгаковской «тьмы египетской» и шофер «скорой» неожиданно может оказаться грамотнее анестезиолога…Что делать взрослому мужчине, если у него фимоз, и как это связано с живописью импрессионистов? Где мы бываем во время клинической смерти, и что такое ЭКО?О забавном и грустном.
Эта книга о врачах и пациентах. О рождении и смерти. Об учителях и учениках. О семейных тайнах. О внутренней «кухне» родовспомогательного учреждения. О поколении, повзрослевшем на развалинах империи. Об отрицании Бога и принятии его заповедей. О том, что нет никакой мистики, и она же пронизывает всё в этом мире. О бескрылых ангелах и самых обычных демонах. О смысле, который от нас сокрыт. И о принятии покоя, который нам только снится до поры до времени.И конечно же о любви…
Мальцева вышла замуж за Панина. Стала главным врачом многопрофильной больницы. И… попыталась покончить с собой…Долгожданное продолжение «бумажного сериала» Татьяны Соломатиной «Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61». Какое из неотложных состояний скрывается за следующим поворотом: рождение, жизнь, смерть или любовь?
Роддом — это не просто место, где рожают детей. Это — целый мир со своими законами и правилами, иногда похожий на съемочную площадку комедийного сериала, а иногда — кровавого триллера, в котором обязательно будут жертвы. Зав. отделением Татьяна Георгиевна Мальцева — талантливый врач и просто красотка — на четвертом десятке пытается обрести личное счастье, разрываясь между молодым привлекательным интерном и циничным женатым начальником. Когда ревнуют врачи, мало не покажется!
«Просто в этот век поголовного инфантилизма уже забыли, что такое мужик в двадцать пять!» – под таким лозунгом живет и работает умная, красивая и ироничная (палец в рот не клади!) Татьяна Мальцева, талантливый врач и отчаянный жизнелюб, настоящий Дон Жуан в юбке.Работая в роддоме и чудом спасая молодых мам и новорожденных, Мальцева успевает и в собственной жизни закрутить роман, которому позавидует Голливуд!«Роддом. Сериал. Кадры 14–26» – продолжение новой серии романов от автора книги «Акушер-ХА!».
От автора: После успеха первой «Акушер-ХА!» было вполне ожидаемо, что я напишу вторую. А я не люблю не оправдывать ожидания. Книга перед вами. Сперва я, как прозаик, создавший несколько востребованных читателями романов, сомневалась: «Разве нужны они, эти байки, способные развеселить тех, кто смеётся над поскользнувшимися на банановой кожуре и плачет лишь над собственными ушибами? А стоит ли портить свой имидж, вновь и вновь пытаясь в популярной и даже забавной форме преподносить азы элементарных знаний, отличающих женщину от самки млекопитающего? Надо ли шутить на всё ещё заведомо табуированные нашим, чего греха таить, ханжеским восприятием темы?» Потом же, когда количество писем с благодарностями превысило все ожидаемые мною масштабы, я поняла: нужны, стоит, надо.
Начальник охраны прииска полковник Олег Курбатов внимательно проверил документы майора и достал из сейфа накладную на груз, приготовленную еще два дня тому назад, когда ему неожиданно позвонили из Главного управления лагерей по Колымскому краю с приказом подготовить к отправке двух тонн золота в слитках, замаскированного под свинцовые чушки. Работу по камуфляжу золота поручили двум офицерам КГБ, прикомандированным к прииску «Матросский» и по совместительству к двум лагерям с политическими и особо опасными преступниками, растянувших свою колючку по периметру в несколько десятков километров по вечной мерзлоте сурового, неприветливого края.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Грозные, способные в теории поцарапать Солнце флоты индостанской и латино-американской космоцивов с одной стороны и изворотливые кассумкраты Юпитера, профессионалы звездных битв, кассумкраты Облака Оорта с другой разлетались в разные стороны от Юпитера.«Буйволы», сами того не ведая, брали разбег. А их разведение расслабило геополитическое пространство, приоткрыло разрывы и окна, чтобы разглядеть поступь «маленьких людей», невидимых за громкими светилами вроде «Вершителей» и «Координаторов».
Произвол, инициатива, подвиг — три бариона будущего развития человеческих цивилизаций, отразившиеся в цивилизационных надстройках — «кратиях», а процесс их развития — в «кратолюции» с закономерным концом.У кратолюции есть свой исток, есть свое ядро, есть свои эксцессы и повсеместно уважаемые форматы и, разумеется, есть свой внутренний провокатор, градусник, икона для подражания и раздражения…
Имя Константина Ханькана — это замечательное и удивительное явление, ярчайшая звезда на небосводе современной литературы территории. Со времен Олега Куваева и Альберта Мифтахутдинова не было в магаданской прозе столь заметного писателя. Его повести и рассказы, представленные в этом двухтомнике, удивительно национальны, его проза этнична по своей философии и пониманию жизни. Писатель удивительно естественен в изображении бытия своего народа, природы Севера и целого мира. Естественность, гармоничность — цель всей творческой жизни для многих литераторов, Константину Ханькану они дарованы свыше. Человеку современной, выхолощенной цивилизацией жизни может показаться, что его повести и рассказы недостаточно динамичны, что в них много этнографических описаний, эпизодов, связанных с охотой, рыбалкой, бытом.
Ожидаемое время поступления электронной книги – сентябрь.Все чаще слышу от, казалось бы, умных женщин: «Ах, мой отец, когда мне было четырнадцать, сказал, что у меня толстые бедра! С тех пор вся моя жизнь наперекосяк!» Или что-нибудь в этом роде, не менее «трагическое». Целый пласт субкультуры – винить отцов и матерей. А между тем виноват ли холст в том, что картина теперь просто дырку на обоях закрывает? Но вспомните, тогда он был ПАПА. А теперь – отец.Папа – это отлично! Как зонтик в дождь. Но сами-то, поди, не сахарные, да? Желаю вам того изначального дара, по меткому замечанию Бродского, «освобождающего человеческое сознание для независимости, на которую оно природой и историей обречено и которую воспринимает как одиночество».Себя изучать интереснее.